Пэлем Вудхауз - Фамильная честь Вустеров. Радость поутру

– Так, значит, вас с Боко поманили флердоранжевые кущи? – начал я. – Я узнал об этом вчера от Сыра и пришел в большое волнение.

– Но ты же одобряешь?

– Полностью. Превосходная мысль, на мой взгляд. По-моему, вы оба сделали верный выбор, и давайте жмите дальше в том же направлении. Я всегда считал тебя отличным малым.

Она поблагодарила за лестный отзыв, а я заверил ее, что она его заслуживает.

– А что до Боко, – продолжал я, – то таких, как он, вообще раз-два и обчелся. Я мог бы порассказать тебе немало в доказательство того, что ты поставила на победителя.

– Мне не надо доказывать.

Голос ее звучал так нежно и томно, совсем как у курицы, квохчущей над снесенным яйцом, сразу видно, что относительно нее Купидон свои обязанности выполнил. Я крутанул руль, чтобы избежать столкновения с проходящей собакой, и вновь обратился к своему вопроснику. В таких делах я всегда стараюсь уяснить все подробности.

– Как давно вы сговорились?

– Примерно неделю назад.

– Но ты еще раньше чувствовала, что к тому идет?

– О да. Сразу, как мы познакомились.

– Когда именно?

– В конце мая.

– Значит, это любовь с первого взгляда?

– Да.

– С его стороны тоже?

– С его стороны тоже.

Можно без труда понять, как Боко с первого взгляда влюбился в Нобби, ведь Нобби – замечательная девушка, щедро одаренная всевозможными достоинствами. Но как могла она с первого взгляда влюбиться в Боко, это выше моего разумения. При первом взгляде на Боко вашим глазам открывается субъект с лицом ученого попугая, одетый к тому же, как принято среди высокообразованной молодежи, на манер бродячего велосипедиста – в свитер с воротом под горло и в серые фланелевые брюки с заплатой на колене, что создает общее впечатление чего-то такого, что провалялось ночь под дождем в мусорном баке. Единственный случай, когда мне довелось наблюдать Дживса по-настоящему ошарашенным, это при первом знакомстве с Боко. Бедняга вздрогнул, отшатнулся и на подкашивающихся ногах побрел в кухню, наверняка чтобы подкрепиться там кулинарным хересом.

Я описал Нобби этот случай, и она сказала, что да, конечно, она понимает.

– Можно было бы подумать, что он из тех, к кому привязываешься постепенно, со временем, а прежде надо привыкнуть, да? Представь себе, ничего подобного! Было одно мгновение сначала, когда у меня мелькнула мысль, что все это мираж, а потом – бабах! – точно громом ударило.

– Прямо вот так, моментально?

– Да.

– И он реагировал таким же образом?

– Таким же.

– Ну, тогда я чего-то недопонимаю. Ты сказала, вы познакомились в мае, а сейчас у нас июль на дворе. Почему же у него так много времени ушло на ухаживание?

– Он вообще-то не то чтобы ухаживал за мной.

– Что значит: вообще не то чтобы ухаживал? Либо ухаживают за девушкой, либо не ухаживают. Третьего пути не дано.

– Были причины, по которым он не мог дать себе волю.

– Ты говоришь загадками, юная Нобби. Однако же ладно, как бы там ни было, но в конце концов он все же уладил это дело. Когда же зазвонят колокола в деревенской часовенке?

– Не знаю, будет ли это когда-нибудь.

– Как ты сказала?

– Дядя Перси, видимо, полагает, что нет.

– Не понимаю…

– Он не одобряет нашу помолвку.

– Что?!

Я был поражен. Мне даже подумалось, не шутит ли она. Однако, приглядевшись попристальнее, я заметил плотно сжатые губы и затуманенное чело. Эта юная Хопвуд в обычном состоянии – синеглазая малявка с оживленной рожицей. Но сейчас рожица, о которой идет речь, была вся перекошена мукой, словно ее хозяйка проглотила тухлую устрицу.

– Ты это всерьез?

– Всерьез.

– Ну и ну! – воскликнул я.

Потому что дело это было непростое. Нобби, как я уже говорил, находилась под опекой. И обычно, насколько я понимаю, когда девушку А помещают под опеку господина Б, в контракт включают условие, что не может быть никаких разговоров о ее замужестве без согласия ответственного лица до достижения ею двадцатиоднолетнего, или сорокаоднолетнего, или еще уж не знаю какого возраста. Так что, если у дяди Перси действительно имелся антибоковский комплекс, за ним оставалось полное право закрыть всю лавочку бестрепетной рукой.

– Но почему? Я не понимаю. Помешался он, что ли? Боко Фитлуорт среди нас – один из самых завидных женихов. Зарабатывает своим пером кучу денег. Его писания встречаются повсеместно. Эта его пьеса, что шла в прошлом сезоне, имела немалый успех. А на днях в «Трутнях» я слышал, что его приглашают в Голливуд. Это правда?

– Правда.

– Ну, вот видишь.

– Все это так, я знаю. Но ты упускаешь из виду, что дядя Перси принадлежит к тем людям, которые с подозрением относятся к писателям. Он сомневается в их платежеспособности. Он всю жизнь занимается бизнесом и не представляет себе, что у кого-то еще, кроме бизнесмена, могут быть деньги.

– Да, но Боко без пяти минут знаменитость. В «Сплетнике» была опубликована его фотография.

– Верно, но дядя Перси считает, что писательский успех сегодня есть, а завтра улетучился без следа. Может быть, сегодня у Боко дела и в порядке, но дядя считает, что в любой момент его заработки могут прекратиться. И представляет себе, как через год или два ему придется вытаскивать Боко из очереди за бесплатным супом для безработных, да еще потом всю жизнь содержать его и меня и полдюжины маленьких Фитлуортиков. Ну и потом, он вообще с самого начала был предубежден против Боко.

– Из-за брюк?

– Отчасти, может быть, и из-за брюк.

– Глупости. Боко – писатель. Дядя Перси должен бы знать, что писателям позволяется многое из того, что запрещается другим. И кроме того, хотя я и не хотел бы, чтобы это слышал Дживс, но брюки – это еще не все.

– Но настоящая причина в том, что он считает Боко мотыльком.

Я окончательно перестал ее понимать. Она меня совершенно запутала. В жизни своей не встречал человека, так мало похожего на мотылька, как старина Боко.

– Как это – мотыльком?

– Ну да, которые порхают с цветка на цветок и лакомятся сладким нектаром.

– А дядя Перси не любит мотыльков?

– Тех, что порхают и лакомятся, – нет.

– Откуда ему могло взбрести в голову, что Боко из тех, что порхают и лакомятся?

– Понимаешь, когда он только появился в Стипл-Бампли, он был обручен с Флоренс.

– Что-о?

– Это она настояла на том, чтобы он там поселился. Вот что я имела в виду, когда сказала, что он не мог, как ты говоришь, по-настоящему, с полным размахом ухаживать за мной с самого начала. Помолвка с Флоренс немного связывала ему руки.

Я был изумлен. Я чуть было не переехал курицу от волнения.

– Помолвка с Флоренс? Он мне об этом не рассказывал.

– Вы ведь довольно давно не виделись.