Френсис Фицджеральд - Гитара, кости и кастет. Все эти юноши печальные… (сборник)

В пятницу на прошлой неделе был концерт клуба «В складчину». Мы с Грантом Райсом заказали столик, а за столиком умещается ровно десять человек. Я в числе других пригласил и Джерри Керна, а он в самый последний момент позвонил и объявил, что не придет. Я сказал Гранту Райсу, а он сказал, что у него подходящей замены нет, но будет жалко, если билет пропадет, ведь их так трудно достать. Так что я позвонил Джонсу, и Джонс согласился и спросил, нельзя ли привести с собой еще одного бывшего сенатора, с которым он дружит и который очень помог ему в Вашингтоне. Я сказал, что мне очень жаль, но у нас за столиком все места заняты, а кроме того, еще одного лишнего билета у нас нет. «Ну я, может быть, достану билет», – сказал Джонс. «Это вряд ли, – сказал я, – и у нас все равно нет места за столом». – «Ничего, – сказал Джонс, – сенатора можно подсадить поесть за другой столик, а к нам он потом подсядет, когда начнется концерт». – «Да, – сказал я, – но у нас ведь нет для него билета». – «Ну, я что-нибудь придумаю», – сказал он. И он придумал – просто пришел и привел с собой се натора, и я потратил кучу времени, добывая еще один билет и впихивая сенатора за соседний столик, где ему вовсе не были рады, а потом, ближе к концу вечера, сенатор поблагодарил Джонса, назвал его лучшим в мире другом, ну а мне досталось от сенатора два слова: «Всего хорошего» – и все!

Ну, ладно, надо заканчивать, пора грызть мор ковку.

Р.У.Л.

Рингу удавалось выразить себя даже в телеграмме. Вот пример:

КОГДА ВЫ ВОЗВРАЩАЕТЕСЬ И ЗАЧЕМ ТЧК

ЖДУ ОТВЕТА ТЧК

РИНГ ЛАРДНЕР.

Сейчас неподходящий момент, чтобы вспоминать о том, каким компанейским парнем был Ринг, тем более что уже задолго до смерти он утратил вкус к беспорядочной богемной жизни и, более того, ко всему, что обычно называется «развлечениями», лишь его интерес к популярным песням оставался неизменным. Благодаря радио и большому количеству музыкантов, совершавших паломничество к одру больного, к которому их притягивала сила его личного обаяния, в последние дни у него было утешение, и он извлек из него многое, сочиняя веселые пародии на тексты песен Коула Портера для журнала «Нью-Йоркер». Но автор этой статьи не может не упомянуть и о том, что десять лет назад, когда он и Ринг были соседями, не раз и не два встречались они за одним столом и обменялись множеством слов о людях и обо всем на свете. Я никогда не считал, что знаю его достаточно хорошо или что кто-нибудь его хорошо знает. Мне не казалось, что в нем есть еще многое и со временем оно выйдет на поверхность – скорее, здесь было какое-то качественное различие; с ним возникало ощущение, будто ты попросту не способен проникнуть в нечто неразгаданное, новое и несказанное. Вот почему мне бы очень хотелось, чтобы Ринг написал побольше о том, что было у него на уме и на сердце. Это могло бы подольше сохранить его для нас, а это и само по себе было бы неплохо. И мне бы очень хотелось знать, что он мог бы рассказать, ну а теперь мне остается лишь гадать: чего хотел Ринг, чего он желал, что он думал обо всем, что происходит?

Скончался выдающийся, прекрасный американец. Не будем заваливать его гроб цветами, а просто подойдем и посмотрим на эти красивые черты, отшлифованные печалями, которых нам, быть может, не дано понять. Ринг не нажил себе врагов, поскольку был добрым человеком и дарил миллионам людей облегчение и радость.

Третий сборник рассказов Фицджеральда вышел в свет 26 февраля 1926 года.

К подготовке книги Фицджеральд приступил в мае 1925 года, через несколько недель после выхода романа «Великий Гэтсби». В то время Фицджеральд вместе с семьей проживал в Париже. Только что вышедший роман продемонстрировал зрелость и мастерство писателя, что не могло не быть замечено критиками и читателями, и традиционно выходивший после романа сборник рассказов был призван это впечатление упрочить. В общем и целом так и получилось: рецензии на книгу были положительными, продажи довольно успешными – первый тираж разошелся очень быстро, и в 1926 году книга допечатывалась еще дважды.

Состав рассказов сборника определился практически сразу. Первый вариант заглавия книги был «Милые деньги», но уже в июне 1925 года заглавие было изменено. Как объяснял сам Фицджеральд, название «Все эти юноши печальные…» книге он дал потому, что «семь из девяти рассказов – о грустных юношах моего поколения».

В первом варианте состава сборника, направленном редактору Максуэллу Перкинсу письмом в начале июня 1925 года, отсутствовал рассказ «Лекарь»; вместо него предполагалось включить «джазовый» рассказ «Гитара, кости и кастет», который в итоге не вошел в окончательную версию книги.

Сборник был полностью готов к началу сентября 1925 года, но книга вышла в свет только в начале 1926 года – законченный в августе 1925 года рассказ «Богатый парень» был тогда же продан в журнал «Редбук мэгэзин», который должен был опубликовать его до выхода книги в двух последовательных номерах (из-за большого объема текста), и задержка с выходом сборника произошла из-за необходимости дождаться журнальной публикации.

В книгу вошло сразу несколько лучших рассказов Фицджеральда: «Богатый парень», «Зимние мечты» и «Отпущение грехов».

В вышедшей в 1935 году книге «Эти истории появились в печати» («These Stories Went to Market», Нью-Йорк, 1935) Фицджеральд дал собственные короткие комментарии о создании четырех рассказов из этого сборника; эти комментарии приведены в примечаниях к соответствующим рассказам.

Богатый парень (The Rich Boy)

Рассказ был начат в марте 1925 на Капри и закончен в самом начале августа того же года в Париже. Впервые рассказ был опубликован в двух номерах журнала «Редбук мэгэзин» (январь и февраль 1926 года).

Прототипом героя рассказа стал университетский друг Фицджеральда Ладлоу Фоулер (1897–1961). Л. Фоулер был шафером на свадьбе Скотта и Зельды, а также одним из немногих друзей писателя, присутствовавших на его похоронах. Сохранилось письмо Фицджеральда Фоулеру (без даты, приблизительно март 1925 г.):

«Я написал о тебе рассказ в пятнадцать тысяч слов; он называется “Богатый парень”. Там все завуалировано, так что никто, кроме тебя, меня и, быть может, пары девушек, о которых идет речь, ничего не узнает, если только ты сам не расскажешь; но это практически история твоей жизни, то тут, то там смягченная и упрощенная. Много пробелов я заполнил с помощью воображения. Рассказ откровенный, беспощадный, но при этом сочувственный – думаю, тебе понравится. Это одна из моих лучших вещей. Где он будет опубликован и когда, я пока не знаю».

В сентябре 1925 года Фицджеральд отправил Фоулеру текст рассказа, и Фоулер попросил убрать два абзаца, по которым его могли бы узнать. Фицджеральд согласился и отправил своему литературному агенту Гарольду Оберу телеграмму с просьбой убрать не понравившиеся Фоулеру части текста – самостоятельно он сделать этого не мог, так как уже отправил рукопись Оберу в Америку. Писатель был в Париже и рассчитывал, что Фоулер сам обратится к Оберу и укажет, что именно нужно убрать. Фоулер же, со своей стороны, решил, что правкой займется сам Фицджеральд. В результате ничего сделано не было, и рассказ был напечатан в журнале в исходном виде. Впоследствии, при подготовке текста для книги, Фицджеральд запросил у Обера гранки – они ему понадобились «потому, что прототип героя хочет, чтобы были внесены кое-какие изменения – нужно убрать подробности, по которым его можно узнать» (письмо Г. Оберу, октябрь 1925 г.), – и в книге текст рассказа появился с необходимыми купюрами.