Джон Донн - Стихотворения и поэмы

Дай выпью влагу этих слез,
Чтоб страх зловещий душу не тревожил.
Вот так! – я горечь их с собой унес
И все портреты уничтожил.
Все, кроме одного:
Ты в сердце сберегла его,
Но это – чудо, а не колдовство.

С тех пор, как я вчера с тобой расстался,
Я первых двадцать лет еще питался
Воспоминаньями; лет пятьдесят
Мечтал, надеждой дерзостной объят,
Как мы с тобою снова будем вместе!
Сто лет я слезы лил, вздыхал лет двести,
И тыщу лет отчаянье копил —
И тыщу лет спустя тебя забыл.
Не старше ли я стал Мафусаила?
Нет, я – мертвец. Жизнь без тебя – могила.

Мой друг, я расстаюсь с тобой
Не ради перемен,
Не для того, чтобы другой
Любви предаться в плен.
Но наш не вечен дом,
И кто сие постиг,
Тот загодя привык
Быть легким на подъем.

Уйдет во тьму светило дня —
И вновь из тьмы взойдет:
Хоть так светло, как ты меня,
Никто его не ждет.
А я на голос твой
Примчусь еще скорей,
Пришпоренный своей
Любовью и тоской.

Продлить удачу хоть на час
Никто еще не смог:
Счастливые часы для нас —
Меж пальцами песок.
А всякую печаль
Лелеем и растим,
Как будто нам самим
Расстаться с нею жаль.

Твой каждый вздох и каждый стон —
Мне в сердце острый нож;
Душа из тела рвется вон,
Когда ты слезы льешь.
О, сжалься надо мной!
Ведь ты, себя казня,
Терзаешь и меня:
Я жив одной тобой.

Мне вещим сердцем не сули
Несчастий никаких:
Судьба, подслушав их вдали,
Вдруг да исполнит их?
Вообрази: мы спим,
Разлука – сон и блажь;
Такой союз, как наш,
Вовек неразделим.

Как тот, кто жил по воле Божьей,
Отходит тихо, без обид, —
Так что склонившимся у ложа
Неясно: умер или спит, —

Так неизбежная разлука —
Не повод ссориться сейчас,
Не то предстанет наша мука
Непосвященным напоказ.

Когда земля разверзнет бездны,
Погибнем все среди огней,
Но нас не сгубит свод небесный,
Дрожа вдали куда грозней.

Любви любовников подлунных
Прощанья не преобороть, —
Ведь на ее душевных струнах
Играть умеет только плоть, —

Но взаимопроникновенье
Двух душ, связующее нас,
Превысив наше разуменье, —
Прочней, чем узы губ и глаз.

Двум душам, слившимся в такую
Одну, – разрыва не видать.
Так проволоку золотую
Хоть век тяни – не разорвать.

А будь их все же две – то будто
Как ножки циркуля вдвоем.
Твоя, недвижная как будто,
За мною движется тайком.

Твоя – иглою в центр вонзится,
И все ж, чем дальше в путь моя,
Тем ниже, внемля ей, кренится,
Моя назад, в свой рост – твоя.

Смотри не дрогни – час неровен, —
Мне нужно круги обогнуть;
Не дрогнешь – круг мой выйдет ровен,
Вернусь туда, где начал путь.

Пусть имя на стекле окна
Магическим останется наказом.
Незыблемость любви да будет скреплена
Царапиной, оставленной алмазом.
А если этих букв твой не забудет взгляд,
Они алмазы Индий посрамят.

Да будет чистое стекло,
Как мысль моя, прозрачно пред тобою,
Чтоб самое тебя явить оно могло
Тебе самой – доподлинно тобою;
А если налетят нечистые мечты,
Взгляни: здесь буду я и, значит, ты.

Ведь ни единого штриха
Из тех, что здесь в мое сложились имя,
Вовек не смогут сдуть небесные меха,
Ни сдуть, ни смыть струями дождевыми, —
Останусь тем же самым, но целей вдвойне,
Коль мое имя будет здесь, в окне.

А не пойми иль не прими
Преподанного именем урока,
Представь тогда, что это череп мой с костьми,
И вспомни: страсть кратка, а смерть жестока;
Задумайся, на миг поверь: меня уж нет
И врос в окно мой мертвенный скелет.

Ведь все, что есть душа моя,
В тебя попало, словно в кущи рая, —
В тебе одной расту, и зрю, и мыслю я, —
И плоть, иной дороги и не зная, —
Вся плоть моя, вся кровь, вся плоть моя
и кровь, —
К тебе – своей душе – вернется вновь.

До возвращенья моего
Сумей сберечь, не рассыпая, тело,
Из имени все вновь и вновь слагай его.
Как воля звезд, значенье возымело
Магическое начертание двух слов, —
Таков был этот час: зенит миров.

Я начертал их в апогей
Отчаянья и страсти – в час прощальный.
Нет в мире им преград, они всего сильней.
Еще влюбленней и еще печальней
Ты стать должна, взглянув нечаянно сюда:
Я гибну ежедневно – плачь всегда.

Но если вздорною рукой
Окно ты распахнешь навстречу другу,
Чьи шутки тонкие иль кошелек тугой
Готовят мне недобрую услугу,
Ведь ими разум твой к неверности склонен, —
То мой Заступник будет оскорблен.

Твою рабу хитрец прельстит
Подарком пышным и младым слугою —
Та, изловчившись, письмецо тебе вручит,
Распишет негодяя как героя, —
Так пусть же в этот миг блеснет алмазный штрих,
Затмив притворный блеск в очах твоих.

Но если будет посему,
И приведешь измену в исполненье,
И сядешь за письмо любовное к нему,
И новый час назначишь в нетерпенье, —
Пусть в полузабытьи скользнет по стеклам
взгляд, —
И то же имя строчки повторят.

Ах нет! Пусть имя на стекле
Останется – но ничего не знача.
Я умираю, я мечусь в смертельной мгле, —
И то, что бормочу, едва не плача,
Не принимай всерьез – в попреках смысла нет.
Прости меня и мой предсмертный бред.

В тумане слез, печалями обвитый,
Я в этот сад вхожу, как в сон забытый;
И вот – к моим ушам, к моим глазам
Стекается живительный бальзам,
Способный залечить любую рану;
Но монстр ужасный, что во мне сидит,
Паук любви, который все мертвит,
В желчь превращает даже божью манну;
Воистину здесь чудно, как в Раю, —
Но я, предатель, в Рай привел змею.

Уж лучше б эти молодые кущи
Смял и развеял ураган ревущий!
Уж лучше б снег, нагрянув с высоты,
Оцепенил деревья и цветы,
Чтобы не смели мне в глаза смеяться!
Куда теперь укроюсь от стыда?
О Купидон, вели мне навсегда
Частицей сада этого остаться,

Чтоб мандрагорой горестной стонать
Или фонтаном у стены рыдать!

Пускай тогда к моим струям печальным
Придет влюбленный с пузырьком хрустальным,
Он вкус узнает нефальшивых слез,
Чтобы подделку не принять всерьез
И вновь не обмануться так, как прежде;
Увы! судить о чувствах наших дам
По их коварным клятвам и слезам
Труднее, чем по тени об одежде.
Из них одна доподлинно верна, —
И тем верней меня убьет она!