Сомерсет Моэм - Лиза из Ламбета. Сотворение Святого

– Только это не значит, что я твоя девушка, договорились?

– Не значит, не значит. Как ты хочешь, так и будет.

– Тогда я согласна! – взвизгнула Лиза.

– Стало быть, едешь? – Том ушам своим не верил.

– Еду! – отвечала Лиза с широкой улыбкой.

– Я знал, что ты согласишься! Какая ты славная, Лиза! Гарри, Лиза с нами!

– Лиза тоже едет? Ура! – обрадовался Гарри.

– Лиза, так ты передумала? – уточнила Салли.

– Да!

– Ура! – обрадовалась Салли.

– Вот молодец, Лиза, – одобрил Джим и улыбнулся ей одной.

– Тут как раз два места! – закричал Гарри, хлопая по сиденью.

– Придержи их! – отозвался Том.

– Я только сбегаю скажу маме.

– Осталось три минуты! Давай быстрей! – отвечал Том.

Лиза бросилась домой, а Том крикнул кучеру:

– Подожди, приятель, сейчас еще девушка придет.

– Отчего не подождать, подожду. Небось не на пожар спешим, – добродушно отвечал кучер.

Лиза ворвалась в комнату (миссис Кемп еще спала), завопила:

– Мам, я в Чингфорд на пикник!

Стащила с себя старое платье, нырнула в новое, лиловое; сбросила старые стоптанные туфли, сунула ноги в новые ботинки. Мигом расчесала волосы и закрутила челку – по счастью, она с субботы не развилась – надвинула черную шляпу с перьями, выскочила на улицу, побежала, взлетела по лесенке на платформу и, едва дыша, плюхнулась Тому на колени.

Кучер щелкнул кнутом, трубач протрубил в рожок, и под радостные выкрики и смех платформа покатила в Чингфорд.

Отдышавшись, Лиза стала оглядывать попутчиков и начала с женщины, которую привел Джим Блейкстон.

– Это моя жена! – Джим указал на нее пальцем.

– Что-то я вас на улице не видала, верно, вы редко выходите, – сказала Лиза вместо «рада познакомиться».

– Ой, редко, – подтвердила миссис Блейкстон. – У меня меньшой корь подцепил, так я и дома с ног сбилась.

– А сейчас ему лучше?

– Гораздо. Он быстро поправляется. Джим хотел ехать нынче в Чингфорд и говорит мне: слышь, говорит, давай со мной, тебе развеяться надо. Оставляй, говорит, Полли – это наша старшая – оставляй Полли за хозяйку. А я говорю: славно, поехали, Полли справится. Вот мы и едем.

В продолжение этой тирады Лиза исподтишка рассматривала миссис Блейкстон. Во-первых, платье: миссис Блейкстон напялила что-то черное, бесформенное; во‑вторых, шляпа: нелепый капор, сейчас такие никто не носит. Затем Лиза перешла непосредственно к внешности миссис Блейкстон. Среднего роста, толстая, крепко сбитая тетка; непонятно, тридцать ей или все сорок. Лицо как блин, рот шире ворот, а прическа! Обхохочешься, как Том и говорил: посредине темени пробор, волосенки прилизанные и в мелкие косицы заплетены. И сразу видно, что силы ей не занимать, хоть она и пашет всю жизнь, и детей всякий год рожает.

Всех остальных пассажиров платформы Лиза знала; теперь, когда места были благополучно заняты и праздничный поезд тронулся, нашлось время на взаимные приветствия. Все радовались, что Лиза едет, потому что с ней никогда не бывало скучно. Лизиным вниманием завладел молодой бакалейщик, который нарядился нынче в старинный костюм – серую куртку и узкие панталоны, щедро усыпанные блестящими пуговицами.

– Привет, Билл! – крикнула Лиза.

– Привет, Лиза! – отвечал Билл.

– Ну и прикид у тебя! Ни дать ни взять граф!

– Эй, Лиза Кемп, – скривилась подружка Билла, – не лезь к моему парню, не то узнаешь, где раки зимуют.

– Расслабься, Клэри Шарп, не нужен мне твой дружок, – отвечала Лиза. – У меня свой имеется, второй-то лишним будет. Верно, Том?

Том просиял, от счастья не нашелся что ответить и просто пихнул Лизу локтем.

– Полегче! – возмутилась Лиза, схватившись за бок. – Ты мне ребра переломаешь!

– Чего уж там – ребра! – выкрикнула Салли с похвальной любовью к точности. – Небось за корсет из китового уса беспокоишься.

– Заткнись!

– Так ты в корсете? – с деланым простодушием уточнил Том и обнял Лизу за талию, чтобы проверить.

– Руки убери, – велела Лиза.

– Я ж только узнать, в корсете ты или нет.

– Я сказала, не смей меня щупать.

Том не повиновался.

– Убери руки, – повторила Лиза. – Будешь меня тискать – придется на мне жениться.

– Так я ж того и добиваюсь!

– Дурак, – рассердилась Лиза и сбросила руку Тома.

Лошадки бежали резво, трубач с воодушевлением дул в свой рожок.

– Гляди не лопни с натуги, – посоветовал кто-то в ответ на особенно резкую руладу.

Платформа катила на восток; было уже позднее утро, улицы становились все оживленнее, транспорта прибавилось. Наконец они выехали на дорогу, ведущую непосредственно в Чингфорд, и увидели, что туда нынче устремился едва ли не весь Ист-Энд. К Чингфорду двигались пролетки и двуколки, запряженные осликами и пони; лоточники; двухместные экипажи, четверики, другие платформы – все, к чему возможно прикрепить колеса. То и дело попадался ослик, из последних сил тянущий четверых упитанных налогоплательщиков; ослика легко обгоняла пара холеных лошадок, управляемая счастливыми супругами. Люди здоровались, перешучивались; больше всех шумели на платформе, снаряженной в «Красном льве». Солнце поднималось и жарило все сильней; казалось даже, что на дороге стало больше пыли и жаром пышет еще и снизу.

– Ну и пекло! – слышалось отовсюду. Народ потел и отдувался.

Женщины сняли капоры и накидки, мужчины, следуя их примеру, освободились от пиджаков и остались в одних сорочках. Что дало пищу для изрядного количества шуток (причем далеко не всегда поучительного характера) по поводу предметов одежды, с которыми та или иная персона с радостью расстанется. Откуда напрашивается вывод, что честный, прямодушный англичанин понимает намеки из французских комедий куда лучше, чем принято считать.

Наконец вдали показался паб, где предполагалось дать лошадкам отдохнуть и обтереть их мокрой губкой. Об этом пабе в последние четверть часа только и говорили; теперь, когда он стал виден на верхушке холма, раздались радостные возгласы, а один бездельник, особенно мучимый жаждой, затянул «Правь, Британия», в то время как другие пели менее патриотическую песню «Пиво, славное пиво!». Платформа остановилась у дверей паба, люди горохом посыпались на землю. Паб был тотчас взят в осаду, официантки и мальчики на побегушках бросились выносить пиво жаждущим.

Согласно канону, в процессе ухаживания любезный пастушок и прелестная пастушка пьют из одного сосуда.

– Давай, пей уже, – сказал Коридон, учтиво вручая своей милой пенящуюся кружку.

Филлида молча приблизила ротик к кружке и смачно глотнула. Пастушок наблюдал с тревогою.

– Эй, ты тут не одна! – воскликнул он, видя, что Филлидина головка запрокидывается все выше, а содержимое кружки неумолимо убывает.