Фрэнсис Фицджеральд - Избранные сочинения. Великий Гэтсби. Ночь нежна. Загадочная история Бенджамина Баттона. С иллюстрациями

Далеко за полночь люди, постоянно меняясь, толпились у гаража, а Джордж Уилсон качался, сидя на диване внутри. Какое-то время дверь в контору оставалась открытой, и всякий, кто заходил в гараж, волей-неволей заглядывал туда. Наконец, кто-то сказал, что это позор, и закрыл дверь. Михаэлис и несколько других мужчин находились рядом с ним: сначала их было четыре или пять, потом осталось двое или трое. Еще через какое-то время Михаэлис сказал последнему вошедшему задержаться на пятнадцать минут, пока он пойдет в свою контору и сварит себе кофе. После этого он просидел там наедине с Уилсоном до рассвета.

Около трех часов ночи бессвязные бормотания Уилсона перешли в другое качество; он немного успокоился и начал говорить о желтом автомобиле. Он заявил, что знает, как вычислить, кому принадлежит этот желтый автомобиль, и потом проговорился о том, что пару месяцев назад его жена вернулась из города с синяками на лице и опухшим носом.

Но когда он понял, что проговорился, он вздрогнул и снова начал причитать «О, Боже мой!» своим страдальческим голосом. Михаэлис сделал неуклюжую попытку отвлечь его.

– Как долго вы прожили в браке, Джордж? Успокойся, посиди минутку тихо и ответь мне на мой вопрос. Как долго вы прожили в браке?

– Двенадцать лет.

– Дети у вас были? Сиди спокойно, Джордж; ответь мне – я задал тебе вопрос. Дети у вас были когда-нибудь?

Большие коричневые жуки настойчиво бились о тусклую лампочку, и каждый раз, когда какой-нибудь автомобиль проезжал по дороге за окном, ему он казался тем самым автомобилем, который несколько часов назад проехал и не остановился. Ему не хотелось заходить в гараж, потому что верстак, на котором лежало тело, был в пятнах крови, поэтому перемещался он только по конторе (и к утру уже изучил каждый предмет в ней), время от времени подсаживаясь к Уилсону и пытаясь его как-то успокоить.

– У тебя есть церковь, в которую ты иногда ходишь, Джордж? Может, ты там уже давно не был? Может, я мог бы позвонить в эту церковь и попросить священника придти сюда, чтобы он поговорил с тобой, а?

– Я не состою ни в какой общине.

– У тебя должна быть какая-то церковь, Джордж, для таких случаев, как этот. Ты не мог ни разу не быть в церкви. Разве ты не венчался в церкви? Послушай, Джордж, ответь мне: ты не венчался в церкви?

– Это было очень давно.

Усилие, которое он сделал, чтобы ответить, нарушило ритм его качаний, и на какое-то мгновение он затих. Потом снова то же наполовину осознанное, наполовину растерянное выражение вернулось в его потухшие глаза.

– Открой вон тот ящик, – сказал он, указывая на письменный стол.

– Какой?

– Вон тот… да.

Михаэлис открыл ящик, ближайший к его руке. Там не было ничего, кроме маленького, дорогого собачьего поводка, сделанного из кожи с серебряной оплеткой. Он выглядел, как новый.

– Это? – спросил он, вынув его.

Уилсон присмотрелся и кивнул.

– Я нашел его вчера вечером. Она пыталась объяснять мне что-то, но я сразу понял, что тут что-то нечисто.

– Ты хочешь сказать, что твоя жена его купила?

– Она держала его в шелковой бумаге на своем бюро.

Михаэлис не увидел в этом ничего странного и привел Уилсону десяток причин, по которым его жена могла купить себе собачий поводок. Но, по-видимому, Уилсон уже слышал некоторые из этих объяснений раньше от Миртл, так как снова начал причитать «О, Боже мой!», только уже шепотом, из-за чего несколько версий его утешителя не были услышаны.

– Тогда выходит, это он убил ее, – сказал Уилсон. Его рот внезапно открылся.

– Кто??

– Я знаю, как это вычислить.

– Ты бредишь, Джордж, – сказал его друг. – У тебя нервное истощение и ты не отдаешь себе отчет в том, что говоришь. Ты лучше возьми себя в руки и досиди тихо до утра.

– Это он убил ее.

– Это был несчастный случай, Джордж.

Уилсон покачал головой. Он прищурил глаза и приоткрыл рот, издав слегка надменное «Хм!».

– Я знаю точно, – сказал он решительно. – Я человек доверчивый и ни о ком не думаю плохо, но когда я знаю что-то, значит, знаю. Ее убил тот человек, который сидел в той машине. Она выбежала, чтобы поговорить с ним, а он не остановился.

Михаэлис тоже видел это, но ему и в голову не пришло, что это может иметь какое-то значение. Он считал, что миссис Уилсон просто убегала от своего мужа, а не пыталась остановить какой-то конкретный автомобиль.

– Зачем ей было это делать?

– Она – глубокий омут, – сказал Уилсон, будто это означало ответ на вопрос. – А-а-а! А-а-а!

Он снова начал качаться из стороны в сторону, а Михаэлис стоял, крутя поводок в руке.

– Может, у тебя есть какой-нибудь друг, которому я мог бы позвонить, Джордж?

Надежда была призрачной: он был почти уверен, что у Уилсона нет друзей. Какие могли быть у него друзья, если его не хватало даже на жену? Он обрадовался, когда заметил чуть позже в комнате перемену, первые признаки пробивающегося через мрак ночи голубого свечения в окне и понял, что скоро рассвет. Около пяти часов за окном было уже достаточно светло, чтобы можно было выключить свет.

Уилсон посмотрел своими стеклянными глазами в окно, на кучи золы, над которыми носились маленькие серые облака, принимая фантастические очертания, в легком ветерке зари.

– Я говорил с ней, – пробормотал он после долгого молчания. – Я сказал ей, что она может обманывать меня, но она не может обмануть Бога. Я подвел ее к окну, – сделав усилие, он встал и подошел к окну, выходящему во двор, упершись лицом в него, – и сказал: «Бог видит, что ты делаешь, все видит, что ты делаешь. Ты можешь обманывать меня, но ты не можешь обмануть Бога!»

Став за спиной у него, Михаэлис вдруг испытал шок, увидев, что он смотрит прямо в глаза Доктора Т. Экльберга, бледного и огромного, который только что появился из рассеивающегося мрака ночи.

– Бог все видит, – повторил Уилсон.

– Это рекламный плакат, – заверил его Михаэлис. Что-то заставило его отвести взгляд от окна и посмотреть в комнату. Уилсон же продолжал стоять у окна еще долго, приблизив лицо к стеклу и кивая головой в сторону сумерек.

К шести часам утра Михаэлис был уже измотан вконец и звук тормозов автомобиля, остановившегося у гаража, воспринял с благодарностью. Приехал один из участников бдения прошедшей ночи, который обещал вернуться; он приготовил завтрак на троих, который он и еще один человек съели вместе. Уилсон к этому времени вел себя уже спокойнее, и Михаэлис пошел домой спать; проснувшись через четыре часа, он поспешил в гараж, но Уилсона там уже не было.

Позже был установлен маршрут его перемещения – он был на ногах все время: следы его вели в Порт-Рузвельт, а оттуда в Гадс-Хилл, где он купил сендвич, который остался нетронутым, и чашку кофе. Должно быть, из-за усталости он шел очень медленно, так как появился в Гадс-Хилле только к полудню. До этого момента проследить его действия было несложно: есть свидетельство мальчишек, которые видели мужчину, который «вел себя как-то странно», и водителей автомобилей, на которых он странно косился, идя по обочине дороги. Потом на три часа он полностью исчез из виду. Полиция на основании его слов, какие он сказал Михаэлису, что он «может что-то вычислить», выдвинула версию, что он в это время ходил от гаража к гаражу, расспрашивая о желтом автомобиле. С другой стороны, не было ни одного работника гаража, который бы его видел; возможно, у него был более простой и надежный способ выяснить то, что он хотел узнать. К половине третьего ночи он уже был в Уэст-Эгге, где спросил кого-то, как пройти к дому Гэтсби. Следовательно, к тому времени он уже знал имя Гэтсби.