Джером Дэвид Сэлинджер - Потолок поднимайте, плотники; Симор. Вводный курс

– Тут где - то есть «Лоншам» [18] « Лоншам » – ныне не существующая сеть ресторанов преимущественно в центре Нью-Йорка, очень популярная среди т. н. «обедающих дам» во время и после Второй мировой войны. , – сказала она, – только я не знаю где.

– Я тоже, – ответила миссис Силзбёрн. Казалось, она готова расплакаться. И лоб ее, и верхняя губа покрылись испариной, сочившейся, очевидно, даже сквозь толстый слой грима. Под левой рукой она держала черную сумочку из лакированной кожи. Держала, как любимую куклу, а сама при этом выглядела нарумяненной и напудренной в экспериментальном порядке, однако до крайности несчастной девочкой, сбежавшей из дому.

– Нам не найти здесь такси ни за какие коврижки, – пессимистично изрек лейтенант. Выглядел он тоже неважнецки. Его фуражка «небесного фигуриста» смотрелась только что не жестоко неуместной над бледной, потной, глубоко небестрепетной на вид физиономией, и, помню, меня так и подмывало сдернуть ее или же хоть как-то поправить, чтоб не торчала уж чересчур набекрень, – тот же соблазн, что, из общих соображений, может посетить на детском утреннике, где неизменно бывает какой-нибудь маленький, до крайности невзрачный ребенок в бумажном колпаке, то и дело съезжающем на одно, а то и на оба уха.

– Господи, ну и денек! – за всех нас выразилась подружка невесты. Ее ободок искусственных цветов сбился, и она совершенно взмокла, однако самым поистине уязвимым в ней по-прежнему оставался лишь этот отдаленнейший, так сказать, отросток – ее букет гардений. Она по-прежнему, хоть и рассеянно, держала его в руке. Он, очевидно, не пережил надругательств. – Что будем делать? – вопросила она с нехарактерным для нее пылом. – Пешком мы туда не дойдем. Они живут практически в Ривердэйле [19] Ривердэйл – жилой район на северо-западе Бронкса. От 79-й улицы до него ок. 15 км. . У кого-нибудь есть блестящие мысли? – Сначала она посмотрела на миссис Силзбёрн, затем на мужа, и только потом – вероятно, в отчаянье – на меня.

– У меня квартира тут недалеко, – неожиданно и нервно ответил я. – Вот в этом же квартале вообще-то. – У меня до сих пор такое чувство, что информацию эту я предоставил громковато. Вполне возможно, прокричал. – Это наша с братом квартира. Пока мы в армии, там живет моя сестра, но сейчас ее нет. Она служит в «Волнах» и уехала в какую-то командировку. – Я посмотрел на подружку невесты – или в некую точку у нее над головой. – Вы по крайней мере можете оттуда позвонить, если желаете, – сказал я. – Кроме того, в квартире есть кондиционер. Можно там остыть минутку и передохнуть.

Когда первый шок подобного приглашения сгладился, подружка невесты, миссис Силзбёрн и лейтенант устроили совещание – одними глазами, но, судя по виду, решения ожидать не приходилось. Первой зашевелилась подружка невесты. Сначала посмотрела – вотще – на двух остальных, рассчитывая на какое-то мнение по данному вопросу. Затем повернулась ко мне:

– Так, говорите, у вас есть телефон?

– Да. Если только моя сестра его вдруг не сняла, а я не знаю, зачем бы ей это понадобилось.

– Откуда нам знать, не окажется ли там вашего брата? – осведомилась подружка невесты.

Это крохотное соображение мне в перегретую голову не пришло.

– Вряд ли, – ответил я. – Он может, конечно, – это и его квартира, – но, по-моему, вряд ли. Правда.

Подружка невесты на миг воззрилась на меня в упор – и даже не вполне грубо для разнообразия, если не считать грубыми детские взгляды. Затем снова повернулась к мужу и миссис Силзбёрн и сказала:

– Можем попробовать. По крайней мере, сумеем позвонить. – Те согласованно кивнули. Миссис Силзбёрн дошла даже до того, что вспомнила о манерах, потребных при получении приглашений перед входом в «Шраффтс». Сквозь пропеченную солнцем штукатурку с ее лица ко мне пробилось подобие улыбки Эмили Пост [20] Эмили Прайс Пост (1873–1960) – американская писательница и журналистка; своего рода законодательница мод в области этикета. . Насколько помнится, улыбка эта мне была очень кстати. – Тогда пойдемте же с этого солнцепека, – распорядился наш предводитель. – А с этим мне что делать? – Ответа она решила не дожидаться. Подошла к обочине и без сожалений отцепилась от увядшего букета гардений. – Ладно, веди, Макдуф [21] Ложная цитата из трагедии У. Шекспира «Макбет» (акт V, сцена 8): «Смелей, Макдуф, не трусь!» (пер. М. Лозинского). , – сказала она мне. – Мы пойдем за вами. И я могу сказать только одно: лучше, если его там не окажется, или я этого мерзавца убью. – Она посмотрела на миссис Силзбёрн. – Прошу прощения – но я серьезно.

Как было велено, я двинулся первым, почти счастливый. Мгновенье спустя в воздухе подле меня материализовался шелковый цилиндр – значительно ниже и левее, и мой особый, лишь номинально не приданный мне спутник ухмыльнулся снизу вверх; на краткий миг я подумал, что он сунет ладошку мне в руку.

Трое гостей и мой единственный друг оставались в коридоре, пока я быстро осматривал квартиру.

Все окна были закрыты, два кондиционера поставлены на «выкл.», и первый вдох я сделал как в кармане чьей-то старой енотовой шубы. Во всей квартире как-то тряско урчал только престарелый холодильник, который мы с Симором купили с рук. Моя сестра Тяпа по-своему – по-девчачьи, по-военно-морскому – выключать его не стала. Больше того, по всей квартире нынче без счета наблюдались мелкие неряшливые признаки того, что здесь теперь правит морячка. На диване подкладкой вниз валялся симпатичный темно-синий китель энсина. На кофейном столике перед диваном стояла открытая коробка конфет «Луи Шерри» – полупустая, а несъеденные конфеты, по всему видно, плющили, чтобы разведать начинку. На письменном столе – рамка с фотографией весьма дерзновенного на вид молодого человека: его я раньше не видел. Все же пепельницы, куда ни падал глаз, распускались пышным цветом мятых косметических салфеток и сигаретных окурков, испачканных губной помадой. Я не стал заходить ни в кухню, ни в спальню, ни в ванную – только открыл двери и посмотрел, не таится ли где Симор. Во-первых, у меня как-то не было сил, и я ленился. Во-вторых, я довольно-таки плотно занялся подъемом жалюзи, включением кондиционеров и опустошением пепельниц. Кроме того, меня почти тут же приступом взяли остальные бойцы нашего отряда.

– На улице прохладнее, – сказала по-дружка невесты вместо приветствия, заходя в квартиру.

– Я сейчас буду с вами, – ответил я. – По-моему, у меня этот кондиционер не работает. – Кнопку «вкл.», похоже, заело, и я деловито в нее тыкал.

Пока я разбирался с выключателем – не сняв, насколько я помню, даже фуражки, – остальные с немалым подозрением перемещались по комнате. Краем глаза я за ними наблюдал. Лейтенант подошел к письменному столу и теперь стоял, уставившись на три-четыре квадратных фута стены прямо над ним, куда мы с братом по причинам подчеркнуто сентиментальным прикнопили сколько-то глянцевых фотографий восемь на десять. Миссис Силзбёрн села – неизбежно, как мне показалось, – в единственное в комнате кресло, где раньше любил спать мой покойный бостонский терьер; подлокотники, обитые грязным рубчатым плисом, были тщательно обслюнявлены и пожеваны в многочисленных собачьих кошмарах. Дядя отца невесты – мой большой друг – как-то исчез совсем. Подружка невесты тоже вдруг куда-то подевалась.