Ирвин Шоу - Две недели в другом городе. Вечер в Византии

– Непременно. – Джек встал.

– Погодите-ка. – Мосс отыскал на столе среди бумаг визитную карточку. – Сэмюэл Холт. Это он?

– Да.

– Сегодня я приглашен к нему на коктейль. – Мосс уставился на карточку. – Палаццо Павини. Недурно, а? Вы там будете?

– Да, – ответил Джек.

– Прекрасно. Тогда до встречи. Будьте осторожны с Керном. Он гомосексуалист.

Керн оказался крупным печальным мужчиной с лысеющей головой, большим носом и землистым лицом. На нем был строгий черный костюм и рубашка с накрахмаленным воротничком. На столе у Керна царил идеальный порядок, в пластиковых пеналах для входящих и исходящих документов лежали аккуратные стопки бумаг. Угрюмый, подозрительный, он производил впечатление человека, наводящего страх на своих подчиненных и выдающего визы на въезд в Соединенные Штаты крайне неохотно. Джеку, повидавшему за годы службы в НАТО немало чиновников государственных учреждений, уже попадались подобные лица. Их обладатели смотрели на всех иностранцев как на реальных или потенциальных врагов Америки. «Уж я-то знаю цену союзническим обязательствам», – как бы говорил Керн. Он слышал скрытые грозные ноты в кротких голосах претендентов на получение визы, видел фальшь и корысть, поселившиеся в их душах.

– А какой у вас тут интерес, мистер Эндрюс? – спросил Керн, когда Джек рассказал о Холтах и их желании взять ребенка на воспитание.

Сам вопрос и тон, которым он был задан, содержали намек на то, что Джеком, несомненно, руководит какой-то неблаговидный мотив.

– Никакого, – ответил Джек. – Просто мистер Холт – мой друг…

– А, – протянул Керн, – друг. Давно вы его знаете?

– Нет. – Джек не мог сказать Керну, что познакомился с Холтом вчера вечером. – Я подумал, что мое личное участие может немного ускорить процедуру…

– Личное участие. – Керн произнес эти слова так, словно речь шла о взятке. – Понимаю. У нас нет твердой политики в таких вопросах, но вообще-то подобные акции нами не поощряются. Дети, различие в вероисповедании…

Керн медленно развел руками; жест этот не предвещал ничего хорошего.

– Всегда есть опасность нежелательных осложнений. И все же, поскольку он ваш друг, а вы друг Хэнсона Мосса… Я поговорю с итальянской стороной.

– Я буду вам крайне признателен. – Джек обрадовался, что визит подходит к концу.

Керн пристально посмотрел через стол на Джека:

– Вы готовы поручиться за вашего протеже?

Одолев сомнения, Джек произнес:

– Конечно.

– Это может способствовать благоприятному исходу дела, – торжественно провозгласил Керн; выдвинув ящик стола, он извлек оттуда папку и положил ее перед собой. – Оно уже попало ко мне. Предварительные материалы. – Раскрыв папку, он уткнулся в документы. – Человек, желающий взять ребенка, должен удовлетворять некоторым требованиям. Прежде всего медицинским.

– Я уверен, они оба совершенно здоровы, – поспешно сказал Джек.

– Итальянское правительство ставит следующие условия. – Керн посмотрел на лежащие перед ним бумаги. – Глава семьи, желающей взять ребенка, должен быть не моложе пятидесяти лет; он также обязан представить справку от итальянского врача, удостоверяющую его неспособность иметь собственных детей, то есть стопроцентную стерильность. – На лице Керна появилась гнусная улыбка. – Ваш друг может принести такую справку?

Джек поднялся:

– Если не возражаете, мистер Керн, я предложу мистеру Холту зайти к вам и ответить на ваши вопросы.

Ради Мориса Делани Джек был готов совершить многое, но он не мог поручиться за стопроцентную стерильность миллионера. Это выходило за пределы обязательств, налагаемых долгом дружбы.

– Очень хорошо. – Керн тоже встал. – Я с вами свяжусь.

Шагая в сторону отеля, Джек испытывал облегчение оттого, что визит к Керну завершился и он покинул его кабинет. «Кабинет чиновника, – с отвращением подумал он, вспоминая собственный офис. – Вот наилучшая питательная среда для бунтарских и анархических настроений».

Открывая дверь своего номера, он услышал в безлюдном коридоре какой-то шорох. Дверь подсобного помещения, находившегося в двадцати футах от того места, где стоял Джек, открылась, и Эндрюс увидел выходящего из комнаты Брезача. Парень, прятавшийся среди тазов и кофейников, покинул свое укрытие и быстро направился к Джеку. Полы расстегнутого пальто хлестали по ногам юноши.

– О господи, – рассерженно произнес Джек, шагнув к Брезачу и сжимая увесистый ключ в кулаке, как оружие. – Не вздумай что-нибудь выкинуть.

Брезач остановился.

– Я вас ждал, – произнес он, нервно моргая. – Я не вооружен. Вам нечего бояться. Честное слово. У меня нет ножа. – Его голос звучал умоляюще. – Клянусь вам, я без ножа. Можете меня обыскать. Я хочу только поговорить с вами. Я вас не обманываю. – Брезач положил ладони на затылок. – Обыщите меня.

Джек заколебался. «Такой пустяк я могу для него сделать», – подумал он.

– Ладно. Заходи.

– Вы не хотите меня обыскать? – Брезач не опускал рук.

На юноше были измятые вельветовые брюки, темно-синяя рубашка и коричневый твидовый пиджак. Галстук отсутствовал. Ноги Брезача были обуты в поношенные высокие армейские ботинки.

– Нет, я не хочу тебя обыскивать, – сказал Джек.

Брезач почти разочарованно уронил руки; Джек вошел в номер. Юноша медленно проследовал за ним. Джек снял пальто, бросил его на кресло и повернулся лицом к парню.

– Ну, – резко сказал Джек, – что тебе от меня надо?

Посмотрев на висевшие над дверью позолоченные часы, Джек увидел, что они показывают пять минут пятого. Вероника обещала прийти к пяти. Времени на долгий разговор нет, подумал Джек, надо его побыстрей выпроводить отсюда.

– Вы позволите мне сесть? – неуверенно спросил Брезач.

– Садись, садись.

Вид у Брезача был утомленный, измученный, он напоминал студента, который, боясь провалиться на экзамене, несколько ночей подряд корпел над учебниками. Сейчас невозможно было не испытывать к нему жалости.

– Хочешь виски?

– Спасибо.

Брезач опустился на стул. Смущенно закинул ногу на ногу и положил руку на лодыжку, словно позируя перед объективом фотоаппарата.

Джек налил ему виски с содовой. Брезач неловко поднял бокал:

– Будьте здоровы.

– Твое здоровье, – отозвался Джек.

Они выпили. Брезач жадно отхлебнул сразу четверть содержимого бокала. Он заложил одну руку за спинку стула, стремясь продемонстрировать, что чувствует себя как дома.

– Шикарный у вас номер. Неплохо устроились.

– Ты явился сюда, чтобы восторгаться моими апартаментами?

– Нет, – застенчиво произнес Брезач. – Конечно, нет. Это я так – чтобы растопить лед. После вчерашнего. Хочу вам кое-что сказать, мистер Эндрюс.