Грегор Самаров - За скипетр и корону

Мединг замолчал.

Король, слушавший с величайшим вниманием, быстро барабанил двумя пальцами правой руки по столу.

– Вы правы, – сказал он громко, – совершенно правы. – И нажал левой рукой пуговку звонка.

Вошел камердинер.

– Попросить ко мне тайного советника Лекса!

Когда камердинер вышел, король продолжал:

– И вы думаете, что курфюрст не прочь сделать этот шаг мне навстречу?

– Я знаю, что министр Абе думает именно так, – отвечал Мединг, – и знаю также, что его высочество курфюрст придает чрезвычайное значение тому, чтоб действовать заодно с Вашим Величеством.

– Я попрошу вас, любезный Мединг, – сказал король, – тотчас съездить к курфюрсту и передать ему мои предложения.

Вошедший камердинер доложил о господине Лексе.

– Любезный Лекс, – обратился к нему король, – Мединг только что высказал мысль, которую я хочу немедленно привести в исполнение. Он того мнения, что я и курфюрст Гессенский вместе и солидарно должны заключить трактат о нейтралитете с Пруссией, и я тотчас отправляю его самого в Кассель, так как, конечно, он лучше всех способен исполнить это поручение.

Мединг поклонился королю и сказал:

– Осмелюсь заметить, что граф Платен совершенно одобряет этот шаг и уполномочил меня сказать это Вашему Величеству.

– Tant mieux, tant mieux [37] Тем лучше ( фр. ). , – повторил король. – Что вы на это скажете, любезный Лекс?

– Я совершенно с этим согласен, – отвечал тайный советник тонким, немного резким голосом. – Я вообще стою за нейтралитет, и в особенности за нейтралитет вместе с Гессеном.

– Так потрудитесь же, – продолжал король Лексу, – изготовить и вручить господину Медингу проект трактата, который он отвезет от меня курфюрсту и который я сейчас же подпишу.

– Слушаю, Ваше Величество, – отвечал Лекс.

– В каком положении наша промышленная реформа? – спросил король Мединга.

– Ваше Величество, – отвечал тот, – цехи в большом волнении и предвидят свою погибель в упразднении обязательности своих корпораций. Я делаю все, чтобы разъяснять вопрос в этом направлении, и в прессе настойчиво указываю на пример Англии, где гильдии без всякой искусственной поддержки, одной силой корпоративного принципа, имеют такое громадное влияние и значение. Я надеюсь, что отвращение к новизне и в этом случае развеется благодаря спокойному и твердому разъяснению. Министр Бакмейстер взялся за этот вопрос такой осторожной и искусной рукой, что я не сомневаюсь в успехе.

– Мне жаль, – воскликнул король, – что бедные ремесленники встревожены уничтожением цехов! Но они скоро убедятся, до какой степени это будет им полезно. Цехи из ненавистного, коснеющего учреждения превратятся в сильный и жизненный организм. В народном хозяйстве более, чем где-либо, необходимо свободное движение. Как я рад, что нашел в министре Бакмейстере такое тонкое и умное понимание моих идей и такую искусную руку для их выполнения.

– В самом деле, Ваше Величество, – согласился Мединг, – Бакмейстер замечательно умный и вместе с тем необыкновенно приятный и общительный человек. Личные его качества имеют громадное влияние на оппозицию, и он вечера напролет проводит в своего рода парламентском клубе, который основал вместе с Миккелем и Альбрехтом. Там в дружеской беседе разъясняется много такого, что в палатских прениях повело бы к жестоким спорам и желчным выходкам.

– Вот этого-то именно нам и недоставало, – прервал с живостью король. – В Германии много толкуют об общественной жизни и ничего в ней не смыслят, потому что с политическими противниками не умеют быть джентльменами на нейтральной почве. Вы были вчера в опере?

– Нет, но Шладебах говорил мне, что остался очень недоволен и напишет резкий критический отзыв.

– Очень буду рад прочесть его статью, – сказал король. – Шладебах одарен тонким пониманием искусства и высказывает свои суждения очень метко и с большим тактом. Если б я мог найти такого же критика для драматических представлений!

– Я употребляю все меры, Ваше Величество, – сказал Мединг, – для приискания хорошего критика и прошу Ваше Величество еще немного подождать. Таланты не так легко и скоро развиваются и отыскиваются.

– Конечно, конечно, – chi va piano va sano [38] Что идет медленно, идет уверенно ( ит. ). . Но, однако, прощайте, любезный Мединг, поезжайте с богом и передайте сердечный привет его королевскому высочеству курфюрсту.

– Да благословит вас Бог, Ваше Величество!

Мединг и Лекс вышли из кабинета. Георг V остался один.

Он долго сидел тихо, опустив взгляд на стол.

– Правда, правда, – проговорил он вполголоса, – великая катастрофа близится, благотворное учреждение Германского союза, пятьдесят лет поддерживавшее в Германии спокойствие и мир в Европе, колеблется в своих основаниях и готовится рухнуть. Единственная рука, которая могла бы предотвратить эту катастрофу, покоится в гробу. Нет больше императора Николая, чтобы могучей рукой задержать катящееся колесо событий. И на меня со всех сторон, куда я ни оглянусь, надвигаются препятствия в исполнении моего долга, состоящего в том, чтобы спасти прекрасную, вверенную мне Богом страну, с которой мой дом в течение целого тысячелетия был связан в радостях и горестях.

Король помолчал немного, потом поднялся, опершись рукою на спинку кресла, повернулся к стене, на которой висели портреты во весь рост короля Эрнста-Августа и королевы Фридерики, и медленно опустился на колени.

– О, всемогущий Боже! – заговорил он тихим голосом, задушевные звуки которого мелодично огласили комнату. – Ты видишь мое сердце, Ты знаешь, как я пламенно молился тебе в тяжелые часы моей жизни! Ты влил в мою душу силу переносить горькую невозможность видеть лица моих жены и детей, Ты меня просветил и укрепил, когда я принял управление в трудное время, – благослови же меня и теперь, дай узреть правый путь в этот серьезный момент, укажи, что может спасти мое отечество и мой дом, и выведи меня целым из бурь этого времени! Но да будет не моя воля, а твоя, и если мне суждено испытать горчайшее из несчастий, дай силы вынести его!

Молитвенные слова короля смолкли, глубокая тишина воцарилась в комнате. Вдруг ветром двинуло одну из половинок открытого окна, что-то тяжелое упало на землю, и послышался звон разбитой посуды.

Маленький кинг-чарлз залаял. Король вздрогнул, быстро приподнялся и нажал пуговку электрического звонка. Вошел камердинер.

– Что такое упало с окна? – спросил король.

Камердинер подбежал к окну.

– Это розовый куст, который Ее Величество королева изволила вчера сюда поставить.

– В нем была одна роза в цвету – цела ли она?

– Сломана, – отвечал камердинер, подбирая черепки.