Луи-Фердинанд Селин - Смерть в кредит

Я испускал дикие вопли! И извивался, как хорек! Я бросался со всех ног прямо через рытвины в направлении предполагаемого падения… Я слышал его рожок… «Пожар!.. Пожар!.. – орал я… – Смотрите! Смотрите! Пламя!.. Сейчас огонь распространится повсюду! Он уже на деревьях!..» Тогда вся орда срывалась с места… Они бежали всей толпой… Вслед за мной! Как только Куртиаль замечал меня со всей этой сворой мужланов, он открывал все клапаны… Он полностью опустошал всю эту рухлядь. Эта штуковина превращалась в кучу лохмотьев. Она падала, безжизненная, опустошенная и смертельно уставшая!.. Куртиаль выскакивал из корзины… Вставал на ноги… Еще раз дул в рожок, чтобы все собрались… И снова начинал речь! Мужики боялись, что от этой штуки загорятся стога… Они толпились вокруг и не давали ему разыгрывать шута… Они складывали все в кучу… Но это были только жалкие остатки!.. Оболочка была настолько изорвана о ветви… Это было печальное зрелище… целые кусты торчали между оболочкой и сеткой… Спасатели, сияющие, удовлетворенные и притопывающие от волнения, усаживали Куртиаля, как героя, на свои могучие плечи… и уносили его с триумфом… Они отправлялись отпраздновать и утолить жажду «к ларьку»! А мне доставалась самая грязная, отвратительная и каторжная работа… Доставать до темноты из оврагов с полей и борозд все наши причиндалы… Собирать такелаж, якоря, блоки, цепи и все разбросанные снасти… колышки в траве за два километра, барометр и анероид… мелкие сафьяновые коробочки и дорогостоящие никели… Я называл это «пикником»!.. Кроме того, я должен был удерживать шутками и обещаниями от всевозможных выходок наиболее нервных мужиков… Более того, я должен был заставить их тащить, причем абсолютно бесплатно, все это барахло, эти семьсот килограммов дряни! Эту оболочку, изорванную в клочья, и остатки жуткого катафалка! И успеть запихнуть в самый последний вагон в момент отправления поезда! Черт побери! Все это было далеко не так просто! Когда же я наконец добирался до Куртиаля, поезд давно уже был в пути, а я находил этого типа на седьмом небе, совершенно невозмутимого, хитрого, хвастливого и продолжавшего что-то объяснять и демонстрировать аудитории. Он подводил итог прошедшему приключению!.. Галантно кланяясь брюнетке напротив, заботясь о дамских ушах… стараясь избегать вольных намеков… Он все же был довольно раскован, остроумен, пьян и играл своей медалью и торсом… Он еще и напился, скотина! Он был в прекрасном настроении! От угощений! От глотка красного вина! У всех в руках были стаканы… Он набивал себе брюхо бутербродами… Он больше ни о чем не беспокоился… Даже не интересовался, как у меня дела!.. У меня же было отвратительное настроение… я ему сейчас все выскажу! Я отобью у него охоту шутить!

– А! Это ты, Фердинанд? Это ты?..

– Да, мой дорогой Жюль Верн!..

– Садись сюда, малыш! Рассказывай быстрее!.. Мой секретарь!.. – представлял он меня… – Ну, скажи-ка мне, в фургоне все в порядке?.. Ты все собрал?.. Ты доволен?..

Я сидел с каменным лицом, я не был доволен… я ничего не отвечал.

– Что-то не так?.. Что-то случилось?..

– Это в последний раз! – сказал я решительно… резко и кратко…

– Как? Почему в последний раз? Ты шутишь? Из-за чего?

– Оболочку уже невозможно починить… и я не шучу!

Наступила полная тишина… Время внешних эффектов и болонская колбаса закончились… Был слышен шум колес… каждый шорох… Звон стекол фонаря… Он пытался разглядеть при тусклом свете выражение моего лица… Хотя бы усмешку… Но я и глазом не моргнул!.. Я оставался совершенно серьезным…

Я настаивал на своем…

– Ты так считаешь, Фердинанд? Ты не преувеличиваешь?

– Я сказал вам то, что я думаю!.. Я все-таки в этом кое-что понимаю…

Я стал настоящим экспертом по дырам… Я больше не сомневался… Он замкнулся в себе… Конференция закончилась!.. Он больше ничего не говорил…

Все остальные, сидя на скамеечках, не могли понять, что же, собственно, произошло… Та-ра-рам! Та-ра-рам! Стучали колеса. Было слышно, как капля масла упала с фонаря… Все головы свесились… и поникли…

Вечное движение – это то, чем следует заниматься с крайней осторожностью!.. Тут существует опасность наколоться…

Всех изобретателей можно разделить по их увлечениям… Есть целые группы, которые практически безобидны… они увлекаются «разрядами», «теллурическими», например, «центростремительными»… Эти ребята очень покладистые, они могут есть у вас с руки… из пригоршни… Мелкие хозяйственные изобретатели тоже не требуют особых забот… Что же касается «терок для сыра», «китайско-финских кастрюль», «ложек с двойной ручкой»… вообще всего, что используют на кухне… То эти типы любят пожрать… Это бонвиваны… Те, кто стремится усовершенствовать «метро»?.. Тут уже нужно быть поосторожнее! Но совершенно рехнувшиеся, по-настоящему разнузданные маньяки почти все помешаны на «вечном двигателе». Эти готовы на все, чтобы доказать вам, что совершили открытие!.. Они снимут с вас скальп, если вы выразите хоть малейшее сомнение… этих людей нельзя дразнить…

Я встречал у Куртиаля парнишку из душевой, он был настоящим фанатиком… он мог говорить только о своих «часах», причем полушепотом и с исступлением в глазах… Посещал нас и заместитель прокурора из провинции… Он специально приезжал с юго-востока, чтобы только показать свой цилиндр… огромную трубу из эбонита с центробежным клапаном и электрическим датчиком… На улице его можно было узнать издали, он ходил боком, как настоящий краб… Он нейтрализовал притяжение Меркурия, излучение Солнца и «ионы», проходящие сквозь облака… Он никогда, ни днем, ни ночью, не снимал с плеч свой огромный асбестовый платок, оплетенный проволокой и шелком… Это был его волновой детектор… Как только он входил во «взаимодействие», он вздрагивал… у него из ноздрей показывались пузыри…

Куртиаль знал их всех уже давно!.. Он знал, как нужно себя с ними вести… Он был со многими на «ты». Мы кое-как выходили из положения… Но однажды ему в голову пришла мысль устроить между ними «Конкурс»!.. Это было настоящим безумием! Я всполошился сразу же!.. Я тут же закричал… Все, что угодно, только не это! – но удержать его было невозможно! Ему срочно нужны были деньги, и к тому же наличные!.. Конечно, наши дела шли очень плохо… Мы задолжали уже по крайней мере за шесть номеров «Самородка» печатнику Тапонье… Отговариваться и дальше было нельзя… С другой стороны, полеты не приносили прежних доходов… Нам ужасно мешали аэропланы… Уже в 1910 году мужланы стали волноваться… Они хотели видеть только самолеты… Мы же лихорадочно продолжали свою переписку… Можно сказать, без передышки… Мы боролись до конца… Приставали ко всем придуркам… и к архиепископам… и к префектам… и к почтовым дамам… и к фармацевтам… и к «Садоводческим выставкам». Только весной 1909 года мы отпечатали более десяти тысяч циркуляров… И держались на этом уровне до последнего… Нужно сказать, что Куртиаль продолжал играть на скачках. Он вернулся в «Смуту»… Он, должно быть, рассчитался с Намедни… Я видел, как они разговаривали… старый хрыч выиграл в один присест в Энгьене шестьсот франков на Морковке и еще на Селимене двести шестьдесят в Шантильи… Это его опьянило… Он собирался рискнуть еще…