Луи-Фердинанд Селин - Смерть в кредит

Его жена была совсем не похожа на него, она вряд ли кому-нибудь уступила бы в очаровании, я должен признать, что она действительно завораживала… Она меня глубоко волновала.

Их столовая на первом этаже производила гнетущее впечатление своей обстановкой. Окна упирались в тупик. Когда она в первый раз вошла с Джонкиндом в эту комнату… Невозможно передать, какой прекрасной она мне показалась… Потрясение было необычайным… Я смотрел на нее… Не отрывая глаз… На меня нашло настоящее умопомрачение… Потом я снова погрузился в процесс поглощения пищи… Ее звали Нора… Нора Мерривин…

В начале и в конце еды все становились на колени, чтобы старик прочитал молитву… Он начинал подробно комментировать Библию, а мальчишки ковыряли в носах и вертелись как могли…

Джонкинд не хотел стоять, а пытался проглотить дверную ручку, находившуюся как раз на уровне его рта. Старикан был полностью поглощен молитвой, он любил трындеть… и бурчал добрые четверть часа, этим неизменно завершалась жратва… Наконец все поднимались после слов: «ever and ever!»

Стены были выкрашены в табачный цвет до середины, остальное было побелено. На них висели гравюры из библейской истории… Иов с посохом, в лохмотьях шел через пустыню… И еще Ноев ковчег, весь залитый водой, терялся в волнах и дымящихся безднах… Совсем как на том холме в Рочестере. И крыша точно такая же. Я знал, здесь случались ураганы еще и посильнее… От них вылетали даже двойные стекла… Затем наступало затишье, время туманов… Все становилось волшебным… Напоминало иной мир… В саду ничего не было видно в двух шагах… Существовало лишь одно огромное облако, оно потихоньку входило в комнаты, все обволакивало, постепенно проникая всюду, в классы, к мальчишкам…

Из города, из порта, поднимался и множился эхом шум… Особенно шум с реки внизу… Казалось, что буксир приходит прямо в сад… За домом был слышен его гудок… Потом он опять удалялся… Снова уходил в долину… Гудки с железной дороги по-змеиному обвивали тучи в небе… Настоящее царство призраков… Но долго здесь оставаться было нельзя… Можно было упасть со скалы…

Во время молитвы я подвергался сильному искушению… Стоя на коленях, я почти касался ее, Норы. Я дышал ей в шею, в волосы. Я испытывал мучительное желание… Я был на грани и едва удерживался от того, чтобы не наделать глупостей… Интересно, что бы она сказала, если бы я все же решился?.. Вечерами в дортуаре я дрочил на нее, совсем поздно, когда все уже спали, а днем у меня опять вставал.

У нее были замечательные руки, тонкие, розовые, светлые, нежные, такие же нежные, как и лицо, смотреть на них было настоящим блаженством. Больше же всего меня возбуждало и трогало до глубины души особое очарование, рождавшееся на ее лице, когда она говорила… ее ноздри слегка дрожали, щеки и губы округлялись… Этим я был просто заворожен… Настоящее колдовство… Это так волновало меня… Что у меня искры сыпались из глаз, я не мог пошевелиться… Стоило ей немного улыбнуться, как меня буквально захлестывало волнами колдовства… Я боялся смотреть на нее. Я все время сидел, уставившись в свою тарелку. Ее волосы, когда она проходила мимо камина, тоже переливались и играли… Черт возьми! Несомненно, она была настоящей феей!.. Мне же больше всего на свете хотелось укусить ее за губу, в уголке рта.

Она была так же внимательна ко мне, как и к кретину, переводила мне каждое слово, все, что говорилось за столом, все разговоры этих сопляков… Она все объясняла мне по-французски и произносила очень медленно… Она выполняла двойную работу… Ее старик продолжал моргать за очками… Он больше не лопотал по-птичьи, а довольствовался тем, что со всем соглашался… «Yes, Ferdinand! Yes!» – одобрительно говорил он, приглашая к еде… Он развлекался тем, что тщательно прочищал свои клыки, уши, играл вставной челюстью, то вынимая, то снова вставляя ее, в ожидании, пока мальчишки закончат и можно будет приступить к молитве.

Когда все вставали, мадам Мерривин перед тем, как пойти в класс, делала слабую попытку заинтересовать меня какой-нибудь вещью… «The table, стол, ну, Фердинанд!..» Я старался не поддаваться ее чарам. Ничего не отвечал. Пропускал ее вперед… И завороженно смотрел на ее бедра. Не только лицо, но и задница у нее была восхитительная… крепкая, аккуратная попка, ни большая, ни маленькая, туго обтянутая юбкой, мускулистая, феерическая… Божественно… Я готов был проглотить, съесть эту бабу, клянусь… Я пребывал в постоянном возбуждении. Остальных недоносков в этом заведении я сторонился, как чумы. Банда сопляков, драчливых, склочных, злобных и подловатых. Я уже утратил вкус к детским забавам… и они не вызывали у меня ничего, кроме отвращения… эти мальчишки со своим кривлянием… Я уже вышел из того возраста, когда все это спокойно терпишь. Школа мне казалась просто невыносимой… Вечное бахвальство, россказни… Это было невозможно спокойно слушать… Особенно на фоне того, что нас всех ожидало… Ведь нас всех приберут к рукам, как только мы выйдем отсюда… Если бы я захотел, то трех моих слов, трех жестов хватило бы, чтобы разрушить эту ложь. От нее бы ничего не осталось. От одного вида, как они толкаются на перемене, во мне просыпалась ненависть… Первое время они подстерегали меня по углам, само собой разумеется, чтобы подразнить… Они думали, что я все же заговорю… Они толпились, жадно затягиваясь сигаретами… Я же притворялся, что ничего не замечаю, я дожидался, когда они подойдут поближе. И тогда я обрушивался на них с кулаками, бил ногами по голени… Как в тесто! А стук, как от кеглей! Они долго ощупывали свои кости… После этого они вели себя приличнее… Становились тихими, вежливыми… Иногда они пытались следить за мной… Но когда я уложил двоих или троих… они приняли это к сведению…

Я на самом деле был самым сильным и, возможно, самым озлобленным… Французские или английские сопляки – одинаковая сволочь… Их нужно ставить на место при первом же знакомстве… Нельзя расслабляться ни на секунду, это надо делать сразу или никогда! Бить! Крепко! Иначе вам сядут на шею!.. И тогда все пропало, разрушено. При первом же удобном случае от вас останется куча дерьма! Если бы я говорил с ними, я обязательно объяснил бы им, что такое настоящий «business»!.. Сказал бы пару слов о жизни, об учебе… Я бы быстро просветил этих недоумков! Они ничего еще не знали, эти детки… Они и не подозревали… Конечно, они догадывались, что недостаточно только гонять в футбол… А потом рассматривать свой член…

Уроки продолжались недолго, за них нас засаживали только по утрам… Что касается образования, религии, разных видов спорта, то всюду властвовал месье Мерривин, он брал на себя все, он был один, у него не было других преподавателей.