Луи-Фердинанд Селин - Смерть в кредит

В это время как раз подошел дядя Эдуард и спас меня… Он был в превосходном настроении… Он поздоровался со всеми небрежно, мимоходом… Он впервые надел свой прекрасный летний костюм в клетку, как раз английский, с сиреневым котелком, как это было модно, с привязанным к бутоньерке тонким шнурком. Он схватил меня за руки и с силой встряхнул, настоящее горячее «shakehands»! [79] Ему очень нравилась Англия… Он всегда мечтал поехать туда путешествовать… Но все время откладывал на более позднее время, потому что сперва хотел изучить названия того, чем торговал… насосов и т. д. Он рассчитывал на мое знание языка… Моя мать начала жаловаться на мое поведение и холодность… Он не разделял ее мнения и сразу же встал на мою защиту… Он в двух словах объяснил всем этим вонючим тараканам, что они абсолютно ничего не соображают и являются профанами во всем, что касается иностранных влияний… Ведь именно Англия изменяет полностью всех, кто оттуда возвращается! Она делает людей более лаконичными, более сдержанными, придает им чувство дистанции, даже утонченность, можно сказать… И это замечательно!.. А! вот! Теперь для успешной торговли и особенно при покупке нужно уметь молчать! Ведь это действительно самое главное! Высшее достоинство приказчиков!.. да!.. Ах! давно в прошлом! прежние слюнявые расхваливания товара! Заискивания! Словоохотливость! Этого теперь абсолютно не надо! Проститутский жанр провинциального цирка! В Париже это сейчас очень распространено! В Сантье вас от этого стошнит! Это выглядит по-лакейски и жалко! В новые времена – новые манеры!.. Он меня полностью оправдывал…

Моя мать жадно его слушала… Это ее успокаивало… Она глубоко вздыхала… с некоторым облегчением… Но остальные, грязные ублюдки, скоты, оставались враждебными… Они стояли на своем… Их было не переубедить… Они хрипели, как контрабасы… Они были абсолютно уверены, что с подобными манерами мне никогда не подняться! Это было совершенно исключено!

Дядя Эдуард напрасно старался, приводил тысячи доводов… Они оставались при своем мнении… Они были упрямы, как мулы, и твердили, что, где бы ты ни служил, чтобы заработать на кусок хлеба, нужно в первую очередь быть очень любезным.

Дни проходили за днями, а покупательниц мы больше не видели, стоял разгар лета, и все они были за городом. Моя мать бесповоротно решила, что, несмотря на больную ногу и мнение врача, она все же поедет в Шату и попытается продать залежавшийся товар. А я в ее отсутствие буду присматривать за лавкой… Другого выхода не было… Деньги необходимы! Прежде всего, чтобы заплатить за новый костюм и две пары башмаков и еще перед началом сезона перекрасить наши витрины в подходящий цвет.

Наши витрины среди остальных навевали тоску… Они были грязно-серые и темно-зеленые, рядом же с нами находилась красильня Вертюн, абсолютно новехонькая, раскрашенная в желтые и небесно-голубые тона, справа от нас – писчебумажный магазин Гомез, первозданной белизны, которую подчеркивали и оттеняли очаровательные птички на ветвях, нарисованные тонкими штрихами… Все это требовало больших расходов… Нужно было этим всерьез заняться.

Она ничего не сказала моему отцу и отправилась в жестком вагоне с огромным тюком, весящим по меньшей мере 20 кило.

В Шату она сразу же развернулась… Она незаконно заняла прилавок за Мэрией, у вокзала, в хорошем месте. Она раздала все свои карточки, чтобы создать магазину рекламу. После полудня она отправилась, перегруженная, как мул, на поиски вилл, где могли бы жить покупательницы… Она вернулась вечером в Пассаж в полном изнеможении, она прямо кричала, так судороги сводили ей ногу: колено и особенно вывихнутая лодыжка распухли… Она пластом лежала в моей комнате, дожидаясь возвращения отца… Прикладывала болеутоляющие жидкости… и очень холодные компрессы.

Таким образом, обходя пригороды, она вела уличную торговлю со скидкой для постоянных покупателей, чтобы заработать немного наличных… Нам они были нужны… «Не тащить же обратно!» – говорила она… В ее отсутствие в лавку заходили два, от силы три человека… Значит, лучше было бы просто закрыть дверь, а мне отправиться вместе с ней в пригород и нести самые большие тюки. Мадам Дивонн, которая раньше оставалась в наше отсутствие, уже не было, и мы повесили на дверях надпись «Я больше не вернусь». И сняли дверную ручку.

Дядя Эдуард действительно любил свою сестру. Его крайне огорчало, когда он видел, как она страдает, чахнет и влачит все более и более жалкое существование, продолжая надрываться. Ее здоровье очень беспокоило его, настроение тоже… Он все время думал о ней. В последующие дни, возвращаясь из Шату, она уже не могла сдержаться, нога причиняла ей ужасные страдания, все ее лицо искажалось. Она скулила, как собака, скорчившись прямо на линолеуме… Когда уходил отец, она растягивалась пластом на полу. Ей казалось, что так прохладнее, чем на кровати. Если, возвращаясь из конторы, он заставал ее, бледную, осунувшуюся, изможденную, когда она, задрав юбки до подбородка, массировала свою ногу в тазу с водой, он потихоньку одним прыжком поднимался наверх, промелькнув, как молния, делая вид, что не замечает ее. И погружался в свои акварели. Продать удавалось лишь некоторые, в частности «Корабли под парусами», целую серию, и «Собор кардиналов»… Цвета были самые живые!.. Бесконечно переливающиеся. Такое всегда хорошо смотрится в интерьере. В то время он тосковал… Приближался конец месяца… Чтобы наверстать упущенное во время наших походов по Шату, мы не закрывались допоздна… Люди заходили после обеда… Особенно во время грозы… Когда появлялся покупатель, моя мать быстро, резким движением задвигала все свои мисочки и компрессы под диван… и с улыбкой выпрямлялась… Начинала разговор… Вокруг шеи, я это хорошо помню, она повязывала себе большой бант из муслина… Тогда это было модно… От этого ее голова казалась просто огромной.

Дядя Эдуард тоже лез вон из кожи, но ему не о чем было сожалеть, он имел успех… Он все больше и больше преуспевал в изготовлении деталей и запчастей для велосипеда… Это занятие становилось доходным и даже очень. Вскоре он с приятелем купил гараж у выезда из Леваллуа.

У него была предпринимательская жилка и талант изобретателя… в области механики… это его вдохновляло… Четыре тысячи франков своего наследства он сразу же вложил в патент на изобретение велосипедных насосов новой системы, которые складывались так, что их можно было носить в кармане… И он всегда носил с собой два или три, чтобы иметь возможность тут же их продемонстрировать. Он дул из них прямо вам в нос… Эта авантюра чуть не стоила ему всех четырех тысяч. Продавцы оказались мошенниками… Но он все же вывернулся благодаря своему никогда не унывающему нраву и еще телефонному разговору… перехваченному в последний момент!.. Неслыханное везение!.. Еще бы немного и!.. Он бы пропал!..