Джеймс Кервуд - Бродяги Севера (сборник)

Ухватившись за прутья решетки, она весело на него смотрела, хотя и была очень бледна. В этой бледности ее глаза-фиалки казались бездонными озерами. Капюшон непромокаемого пальто был откинут назад, и, выделяясь на белизне щек, ее волосы блестели от сырости, и на длинных ресницах висели капельки дождя.

Наконец Кент протянул к ней руки. Изумление окончилось. Голос к нему вернулся.

– Маретта! – воскликнул он.

Руки ее крепко уцепились за железные прутья, рот был полуоткрыт. Она быстро задышала и перестала улыбаться; она не ответила на его приветствие, даже не показала виду, что узнает его. Но то, что случилось затем, произошло так внезапно и показалось настолько необычным, что его сердце остановилось. Она вдруг отскочила от решетки и залилась громким, истерическим криком, точно ей привиделось что-то ужасное. Ее крик как эхо разнесся по всему коридору и отозвался где-то в далекой глубине казармы.

Кент слышал, как в сторожке задвигались вдруг стулья, как раздались удивленные голоса и затем громкий топот ног. Маретта Радисон, все еще крича и покачиваясь, добралась до уголка и остановилась в нем. Из сторожки выскочил Пелли и специально присланный из Эдмонтона полицейский. Они направились прямо к ней. С искаженным от ужаса лицом и все еще крича, она указала им на камеру Кента.

Предположив, что там случилось что-нибудь недоброе, оба они бросились к камере. Кент не двигался с места. Он точно окаменел. Он увидел перед собой два лица – Пелли и специального агента, прижавшиеся к решетке и глядевшие к нему в камеру с таким выражением испуга, точно ожидали увидеть в ней страшную трагедию. И в то время, когда они так стояли спинами к Маретте и к Муи, девушка и индеец вдруг вытащили из карманов револьверы и громко закричали:

– Руки вверх!

Все трое полицейских остолбенели. Карты со стола посыпались на пол. Муи уже обезоружил своего партнера и теперь стоял рядом с Мареттой и грозно кричал:

– Руки вверх!

Кента поразила не столько эта перемена в положении, сколько быстрое, странное преображение Маретты: теперь уже глаза ее сверкали, она больше не кричала, а весело смеялась и посылала ему ободряющие взгляды. Кент понял все. Его сердце вдруг встрепенулось и одним прыжком готово было выскочить к ней через прутья решетки, и, увидев по выражению его лица, что вся эта комедия устроена только для того, чтобы его спасти, специальный полицейский агент вдруг круто повернулся к Маретте и Муи.

– Прошу вас, джентльмены, не поднимать тревоги, – сказала ему и Пелли Маретта, – первый, кто только откроет рот или попытается бежать, будет убит на месте.

Она сказала это спокойным, уверенным голосом. В нем звучала настоящая, решительная угроза. Револьверы в ее руках были в упор направлены на полицейских, а за ними светились полные пламени ее глаза. Все три стражника смотрели на Маретту и Муи в упор и не могли произнести ни слова. Автоматически, точно куклы, они повиновались и подняли кверху руки. Затем Маретта приставила дуло револьвера прямо Пелли к груди.

– У вас ключи от камеры, – сказала она, – отоприте ее немедленно!

Пелли полез в карман и достал оттуда ключ. Она все время наблюдала за его движениями. Как вдруг специальный агент опустил руки и саркастически засмеялся.

– Нас дурачат! – воскликнул он. – А мы и поддаемся! Бросьте шутки, вам это не удастся!

– Нет, удастся! – последовал ответ. – Пожалуйста, поднимите снова руки!

Специальный агент не повиновался. Тогда из тонкого, черного ствола револьвера Маретты вдруг вырвался столб пламени и дыма и раздался выстрел. Она выстрелила в воздух. Этот выстрел имел психологическое значение, и агент снова поднял руки кверху.

– Отпирайте камеру!

И еще раз револьвер был приставлен прямо к сердцу Пелли.

Он уже больше не колебался. Ключ заскрипел в замке. Пелли распахнул настежь дверь, и Кент выскочил на волю.

Изумительная смелость и хитрость девушки, ее остроумная игра в напускной ужас для того, чтобы собрать всех полицейских у самой двери камеры, и поразительная решимость, с которой она использовала свой выстрел из револьвера, теперь воспламенили каждую каплю крови Кента. И как только он оказался уже вне камеры, то в нем проснулся старый находчивый, бесстрашный Джимми Кент. Он выбил у специального агента из кобуры его револьвер и с его помощью обезоружил Пелли. И вдруг за своей спиной он услышал спокойный, торжествующий голос Маретты:

– А теперь, мистер Кент, и вы, Муи, заприте их всех троих в эту камеру!

Под направленными на них дулами револьверов все трое покорно попятились задом в камеру, все еще не опуская поднятых кверху рук. А затем, когда они вошли в нее, Кент захлопнул за ними дверь, повернул в замке ключ и обернулся к Маретте Радисон. Ее глаза горели.

– А теперь скорей! – крикнула она ему и побежала по коридору.

Он последовал за ней.

Когда они пробегали мимо канцелярии Кедсти, то Кент задержался в ней всего на один миг. Но Маретта уже добежала до входной двери и отворила ее. Было темно как в ореховой скорлупе, и дождь лил как из ведра и хлестал им прямо в лицо. Кент заметил, что, выскочив на улицу, Маретта забыла поднять капюшон непромокаемого пальто. Не успел еще он захлопнуть за собою дверь, как она схватила его за руку и крепко сжала его пальцы.

Вступив в непроглядный хаос непогоды, он не задал ей ни одного вопроса. Пронзившая на секунду небо молния осветила ее, и он увидел, что она шла по ветру с непокрытой головой. Затем раздался такой удар грома, что под ними задрожала земля, и ее пальцы еще крепче впились в его руку. И сквозь раскаты грома он вдруг услышал ее жалобный вопль:

– О, как я боюсь грозы!..

И он громко засмеялся. Она услышала его смех, радостный и свободный. Ему вдруг захотелось схватить ее на руки, поднять с земли и унести на край света, на Дальний Север. В безумной радости ему захотелось кричать как сумасшедшему. Ведь только за мгновение перед этим, вступая в бой с полицейскими, она ставила на карту все. Он хотел остановиться на минуту, заговорить с ней, но она прибавила шагу и затем побежала бегом.

– Куда мы? – спросил он и тоже побежал вслед за ней.

Она вела его не к реке, как он ожидал, а к дому Кедсти, по-видимому, к лесу, который за ним простирался. В непроницаемой и насквозь пропитанной дождем темноте она ни разу не проявила колебания. Она шла наверняка и напрямик. Она опять схватила Кента за руку, и в том, как она ее держала, было что-то повелительное, хотя сама она и вздрагивала при каждом ударе грома. Он радовался каждой вспышке молнии, потому что всякий раз она освещала для него ее непокрытую мокрую головку, ее бледный красивый профиль и тонкую фигуру, уверенно шагавшую в высоких сапогах по липкой грязи.