Джейн Остен - Разум и чувство

С этого вечера Элинор к теме их беседы больше не возвращалась. Хотя Люси не упускала случая коснуться ее и никогда не забывала поделиться своим счастьем с соперницей, если получала письмо от Эдварда. Элинор отвечала спокойно и осторожно и прекращала разговор, как только позволяла вежливость. Элинор полагала, что Люси он доставляет ничем не заслуженное удовольствие, а ей самой был опасен.

Сестры Стил оставались в Бартон-Парке гораздо дольше, чем предполагалось вначале. Они все больше входили там в милость, без них уже не могли обойтись. Сэр Джон и слышать не хотел об их отъезде. Несмотря на многочисленные давние обещания и необходимость немедленно ехать в Эксетер, чтобы сдержать эти обещания, которая наступала в конце каждой недели, они, поддавшись на уговоры, пробыли в Бартон-Парке почти два месяца. Они также принимали участие в приготовлениях к празднику, который ввиду его значительности должен сопровождаться изрядным количеством балов и званых обедов.

Хотя миссис Дженнингс обычно большую часть года проводила у своих детей и друзей, у нее было и собственное жилье. После смерти мужа, который вел весьма выгодную торговлю пусть и не в самой аристократической части столицы, она каждую зиму проводила в доме на одной из улиц возле Портмен-сквер. С приближением января она все чаще начинала думать об этом доме, и именно туда она, совершенно неожиданно для всех, пригласила поехать вместе с ней старших мисс Дэшвуд. Элинор, не заметив, как изменился цвет лица ее сестры и как оживленно загорелись ее глаза, свидетельствуя о явном небезразличии к такой перспективе, решительно и наотрез отказалась. Она говорила за них обеих в полной уверенности, что Марианна с ней совершенно согласна. Элинор считала, что они не могут оставить мать в такое время года. Миссис Дженнингс выслушала отказ с удивлением и тут же повторила свое приглашение:

– Боже мой! Я уверена, ваша матушка прекрасно без вас обойдется, и я очень вас прошу составить мне компанию и даже слушать не желаю никаких возражений. Не бойтесь, ваше присутствие не доставит мне никаких неудобств. Я отправлю Бетти почтовой каретой, уж это я, право слово, могу себе позволить. Втроем мы отлично уместимся в моем дорожном экипаже. Если же в Лондоне вам не захочется выезжать вместе со мной, дело ваше, вы всегда можете поехать с одной из моих дочерей. Уверена, ваша матушка не будет возражать. Мне удалось так удачно сбыть своих дочерей с рук, что она непременно захочет поручить вас именно мне. Если же я не смогу удачно выдать замуж хотя бы одну из вас, то в этом моей вины не будет. Уж я-то расскажу о вас всем достойным молодым людям, можете на это рассчитывать.

– Мне кажется, – вмешался сэр Джон, – что мисс Марианна не имеет ничего против такой перспективы, если, конечно, ее старшая сестра даст согласие. Совершенно неправильно лишать ее маленьких удовольствий только потому, что старшая мисс Дэшвуд в данный момент не в настроении. Могу посоветовать вам обеим спокойно ехать в город, когда вам надоест Бартон, не говоря ни слова мисс Дэшвуд.

– Замечательно! – воскликнула миссис Дженнингс. – Я буду страшно рада обществу мисс Марианны независимо от того, поедет с нами мисс Дэшвуд или нет. Мне только кажется, что чем больше компания, тем веселее. К тому же, по-моему, им будет удобнее вдвоем. Если они устанут от моего общества, то смогут болтать друг с другом и за моей спиной смеяться над моими чудачествами. Но если не двух, то одну уж я обязательно должна заполучить. Вы только подумайте, что я буду делать в Лондоне одна-одинешенька. Не забывайте, что до этой зимы при мне была Шарлотта, так что давайте, мисс Марианна, ударим по рукам. Если же мисс Элинор передумает, что ж, тем лучше.

– Я вам очень признательна, – пылко воскликнула Марианна, – своим приглашением вы заслужили мою вечную благодарность! Поверьте, я буду бесконечно счастлива его принять, но моя мама, моя самая добрая, самая нежная мамочка… Элинор права, если наш отъезд причинит ей боль… Нет, тогда ничто не заставит меня покинуть ее. Тут не о чем даже говорить.

Миссис Дженнингс повторила свои заверения, что миссис Дэшвуд отлично обойдется без них. Элинор теперь поняла сестру. Она видела, что желание увидеть Уиллоби снова делает ее безразличной ко всему остальному. Поэтому она больше не возражала и только заметила, что решать должна их мать. Правда, она едва ли надеялась найти в ней союзницу в попытке удержать от поездки Марианну и избежать ее самой. Не приходилось сомневаться, что их мать поддержит всякое желание Марианны. Ей невозможно было внушить необходимость соблюдать осторожность в таком деле, к тому же она с самого начала не желала слушать голос разума. Объяснить же мотивы своего собственного нежелания ехать в Лондон Элинор не осмеливалась. Получалось, что обычно нетерпимая Марианна, прекрасно знакомая с манерами миссис Дженнингс, которые вызывали в ней лишь отвращение, была согласна смириться с ними ради достижения своей цели, хотя это должно было глубоко ранить ее чувствительную натуру. Это неопровержимо свидетельствовало, насколько важна для нее эта цель. К такому повороту Элинор оказалась не готова.

Узнав о приглашении, миссис Дэшвуд, убежденная, что такое мероприятие будет весьма полезным для ее дочерей, не пожелала и слышать, чтобы они отказались ради нее. Она отмахнулась от нежных заверений Марианны, увидев, как той хочется поехать. Она настояла, чтобы обе дочери безотлагательно приняли приглашение, и тут же начала оживленно перечислять, какие выгоды принесет им эта временная разлука.

– Я в восторге от этого плана, – радостно восклицала она, – это именно то, чего я могла бы пожелать! Маргарет и я выгадаем от него не меньше, чем вы. После того как вы и Мидлтоны уедете, мы будем тихо и спокойно проводить время за книгами и музыкой. Вернувшись, вы только удивитесь, какие успехи сделает Маргарет. К тому же я хочу кое-что переделать в ваших спальнях, и теперь у меня появляется возможность сделать это, не причиняя вам неудобств. А вам очень полезно побывать в Лондоне. Каждая девица вашего положения просто обязана познакомиться со столичными нравами и развлечениями. К тому же вы будете под опекой очень хорошей женщины, в чьей доброте и заботе я ни минуты не сомневаюсь. Вполне вероятно, что вы встретитесь с вашим братом. Поверьте, какие бы ни были его недостатки или недостатки его жены, когда я вспоминаю, чей он сын, мне очень горько думать, что вы стали совсем чужими друг другу.

– Вы, как обычно, думаете только о нашем счастье, мама, – заметила Элинор, – и старательно обошли все, что могло бы воспрепятствовать исполнению этого плана. Тем не менее остается одно возражение, которое, по моему мнению, проигнорировать будет непросто.