Милорад Павич - Русская борзая (сборник)

Сам знаешь, зеркало повторяет цвет и движение, удваивает свет и умножает тепло, так что с его помощью можно корабль поджечь. Но оно не удваивает материю, тяжесть и звук. Все в зеркале наоборот. У музыкального инструмента в зеркале самые толстые струны и самые низкие тона находятся на месте самых тонких и самых высоких! Поэтому в зеркале нет музыки, ибо она окажется совершенно иной, чем наша, вывернутой наизнанку. В зеркале приходится писать в обратном направлении и читать справа налево. Ну, скажем, моя фамилия Чирич в зеркале не меняется, но такие случаи – редкость. У зеркала есть брат и сестра – эхо и тень. У тени стрелки на часах – свое время, иное, чем показывает сама стрелка, у эха – свое место, далекое от того, где раздался голос. У зеркала есть свое пространство в мире, не принадлежащем нашей действительности. Слеза и отполированный шар – вот совершеннейшие зеркала, они отражают окружающую их Вселенную, и глобусы звездного неба – лишь подражание им. Зеркало превращает знакомого собеседника в незнакомца, у которого виден лишь затылок. В зеркале можно узнать врага и обманщика. Перед зеркалом в карты не играют, но с самим собой в зеркале можно сыграть партию в карты или шахматы. Зеркало – это стекло, которое мыслит, и серебро, которое смеется. Если на зеркале, как на подносе, подали кофе, значит, тому, кого угощают, не следует больше приходить в этот дом.

Особое значение имеет состав зеркала. Всякое зеркало состоит из двух элементов: стекло и нанесенный на него металлический слой, и эти части соответствуют определенным частям человеческого тела и символизируют определенные природные стихии, с которыми имеют много общего. Стекло соответствует жиру в человеческом организме и воде в природе. Действительно, в чашке с растопленным жиром можно увидеть, не грозит ли человеку какая-то опасность. Что касается воды, то человек не может напиться, пока не поцелует сам себя в губы. Ядовитый нитрат серебра , которым покрывают сзади стекло, чтобы оно стало зеркалом, соответствует костному мозгу, то есть сердцевине человеческого тела, а символизирует луну. Таким образом, зеркало в целом действует по принципу прилива и отлива. У него есть собственная вода (стекло) и собственная луна (серебро) , они притягиваются и отталкиваются, как и в человеческом теле слой жира на поверхности тела регулируется мозгом, растет или уменьшается приливами и отливами. Главное различие между оригиналом и его отражением в зеркале определяется тем, чт́о к тебе ближе – сначала серебро, а потом стекло, или наоборот. Луна и вода или вода и луна. Можно сказать, что это различие зависит от того, находится ли между тобой и ядовитым слоем стекло, или между стеклом и тобой – яд…

В этом смысле зеркала могут быть ядовитыми, а все остальное – бессмыслица, – закончил Чирич свою лекцию. – Поэтому иди домой, сядь перед зеркалом и увидишь, что ничего не произойдет, кроме того, что и так должно произойти… Только следи, чтобы не оказаться в положении, когда между тобой и стеклом – яд, а это случится, если ты поменяешься местами со своим отражением…

Из мастерской Чирича Иван Миак вышел с чувством облегчения и разочарования одновременно.

«Час от часу не легче», – думал он, шагая по бульвару, напуганный ничуть не меньше, чем раньше.

Потому что если история с ядовитыми зеркалами была суеверием и бессмысленным страхом, то теперь главная опасность для него исходила от полиции. И Миак решил оттянуть свой арест как можно дольше. Ему пришло в голову спрятаться там, где убийцу будут искать в последнюю очередь, – в жилище убитого Каима Нави. Так он и сделал. Войти в квартиру не составило труда, потому что на дверях был тот самый старинный замок, что он Нави и продал. Миак вошел в темные комнаты, и первое, что ему бросилось в глаза, была конторка. Он подошел к ней, открыл и спокойно сел перед зеркалами. Ничего не случилось, и он перестал бояться. Напротив, впервые Миак ощутил удовольствие от того, что находится в окружении великолепных, тщательно подобранных старинных вещей в возрасте от ста до трехсот лет. Время шло, он привык к стуку часов, которые некогда подобрал для Нави, и настала суббота. Миак решил, что лучше самому прийти в полицию, чем полиция придет к нему. Он явился с донесением, но снова ничего не случилось.

Было невероятно, чтобы в полиции не знали, кто убил Нави. Им должно быть это известно уже давно. Вероятно, решил Миак, они нарочно не искали убийцу. Быть может, они уже давно, как это бывает в полиции, хотели избавиться от своего сотрудника. Возможно, он мешал, и Миак невольно оказал им услугу. Иначе почему бы они позволили ему уже несколько дней жить в квартире Нави? Через некоторое время его вызвали, поговорили с ним и вручили документы покойного Каима Нави. Миака попросили продолжить работу под этим именем, поселиться в его квартире и вести себя так, словно он Нави и есть. Миаку ничего и не оставалось, он попал в ловушку и старался делать все как можно лучше.

Он стал чаще появляться в еврейских кругах, пару раз сходил в земунскую синагогу, а в квартире Нави нашел несколько интересных книг: «Защиту поруганной веры» Иуды Галеви, труды Моисея Маймонида и Авраама Абулафи, «Талмуд» и «Сефер йециру». Он учил идиш и испанский. Как некогда старинные вещи, так теперь древние слова захватили его ум, и он обнаружил в себе новую страсть. Он медленно читал кабалистические трактаты и не мог отделаться от ощущения, что на каждой странице пропускал одну фразу. Возвращался и читал с начала, но снова не мог ее найти. Миак бродил по банкам, узнавал в городе ашкенази и сефардов, ел на улице мацу, а по субботам, перед посещением синагоги, заходил в полицию с донесением. Конечно, в еврейской среде его не приняли за своего, хотя он и утверждал, что по происхождению он еврей, но для его дел было очень полезно, чтобы в нееврейских кругах думали, будто он – один из потомков Давида.

Миак не заметил, как началась война. Немцы вошли в Белград, всем евреям велели носить на одежде желтую звезду Давида, ему – тоже, после чего он получил задание и впредь оставаться на должности осведомителя. К своему безграничному удивлению, из составленных немцами списков евреев он узнал, что Нави никогда не работал на полицию.

«Вместо кого я его убил?» – спрашивал себя Миак, но теперь этот вопрос не казался ему важным. Он ощущал, что кости его становятся тяжелее, отрастил бороду, которая царапала его галстук. Время сжалось вокруг него, как жир. А потом пробил судный час, немецкие власти стали отправлять евреев в лагеря. Это, как знали в полиции, означало смерть. Миак пришел к выводу, что пора срочно кончать с работой под еврейским именем и вспомнить свое подлинное имя и настоящее происхождение.