Артур Дойл - Тень великого человека. Загадка Старка Манро (сборник)

В этом мире есть множество вещей, которые наполняют твое сердце ощущением полного счастья. Добро поднимается, а зло опускается на дно, как масло и вода в банке. Человеческая раса улучшается. Все меньше выносится обвинительных приговоров, образование становится все более доступным. Люди меньше грешат и больше думают. Когда я встречаю человека с недобрым лицом, я думаю, что скоро он и похожие на него превратятся в такой же исчезающий вид, как большая гагарка. И я не думаю, что, исходя из разных «…ологических» интересов, нам стоит хранить в заспиртованном виде несколько образцов всяких Биллов Сайксов, чтобы потомки наши имели возможность представить себе, как выглядели такие люди.

И чем больше мы совершенствуемся, тем большую склонность к совершенствованию обретаем. Мы развиваемся не в арифметической, а в геометрической прогрессии. Нас интересует весь без исключений багаж знаний и добродетелей, который накапливается человечеством с незапамятных времен. Считается, что человека эпохи палеолита {226}и человека эпохи неолита {227}разделяет около восьмидесяти тысяч лет. И за все это время человек всего лишь научился точить свои каменные орудия вместо того, чтобы оббивать их. А каких только перемен не произошло за последние лет пятьдесят! Появились поезда, телеграф, хлороформ {228}и электричество. Сейчас десять лет значат больше, чем раньше тысячелетие, и происходит это не из-за того, что мы становимся умнее, а в большей степени из-за того, что свет, заложенный в нас, указывает нам направление, в котором нужно развиваться. Первобытный человек брел, не разбирая дороги, медленно и спотыкаясь. Мы же идем стремительным шагом к нашей невидимой цели.

Что же это за цель? Я имею в виду, относительно нашего мира. С того самого дня, когда человек впервые нацарапал иероглифы на глиняной вазе или написал их сепией {229}на папирусе, он задумывался над этим вопросом так же, как мы сегодня. Да, наверное, мы действительно знаем о мире немного больше, чем они. Нам было дано около трех тысяч лет, чтобы сейчас жить той жизнью, о которой будут рассуждать наши потомки. Но этот крошечный срок настолько мал по сравнению с теми огромными временными промежутками, которыми оперирует Провидение, воплощая в жизнь свои планы, что любые наши выводы, пожалуй, можно считать сомнительными. Погрязнет ли цивилизация в болоте варварства? Такое уже случалось раньше по той причине, что очаги цивилизованности были всего лишь маленькими искрами в окружении темноты. Но что, к примеру, может сломить ту великую страну, в которой живешь ты? Нет, наша цивилизация будет развиваться и становиться все более и более сложной. Люди научатся жить в воздухе и под водой. Профилактическая медицина разовьется до такой степени, что естественное старение организма останется единственной причиной смерти. Образование и более социалистически ориентированное устройство общества покончит с преступлениями. Все говорящие на английском языке народы объединятся под флагом Соединенных Штатов. Постепенно Европейские Штаты последуют их примеру. Войны станут редкостью, но будут они намного страшнее войн современных. Различные формы религии исчезнут, останется лишь ее суть, и единая всеобщая конфессия охватит весь цивилизованный мир и станет проповедовать веру в ту основополагающую силу, которая и тогда будет оставаться столь же непознанной, как и сейчас.

Вот каким я вижу наше будущее, ну а что будет после этого, решать Солнечной системе. Хотя Берти Суонборо и Старк Манро будут носиться с западным ветром и оседать пылью на окнах чистоплотных домохозяек задолго до того, как пройдет хотя бы половина этого срока.

Конечно же, изменится и сам человек. Зубы у людей ухудшаются стремительно. Чтобы в этом убедиться, достаточно подсчитать количество зубных врачей в Берчспуле. Волосы тоже. Как и зрение. Когда мы думаем о том, как будет выглядеть более развитый человек будущего, мы подсознательно представляем его себе лысым и в очках. Я в этом отношении – совершенное животное, единственный признак моей развитости – отсутствие двух задних зубов. Хотя, с другой стороны, есть доказательства, свидетельствующие о развитии шестого чувства – сверхчувственного восприятия. Если бы я им обладал, я бы уж наверняка почувствовал, как утомили тебя мои обобщения и догматизм.

Но в любых рассуждениях о будущем должна присутствовать определенная доля догматизма, поскольку откуда мы можем знать, что природа в своем развитии не свернет на такие дороги, о существовании которых мы и не догадываемся? Ведь если приравнять среднюю продолжительность жизни человека к одной секунде, а существование Земли – к одному дню, то нам о его истории известно не больше нескольких минут. Если человек проживает одну секунду дня, его сын еще одну, а сын сына еще одну, может ли наша общая память каким-то образом подготовить наших потомков, которые будут жить через сотни поколений, к встрече с таким феноменом, как ночь? Так что вся наша история, все наши знания не могут дать гарантии того, что земле нашей не уготованы такие перемены, которых мы не можем даже себе представить.

Однако возвратимся от разговора о судьбах вселенных к обсуждению существования такой ничтожной букашки, как я. Мне кажется, что о первых шести месяцах своей жизни в Берчспуле я уже рассказал все, что могло бы тебя заинтересовать. Ближе к концу этого срока приехал мой младший брат Пол… И лучшего компаньона я бы себе не пожелал! Мои маленькие бытовые неудобства вызывают у него лишь веселую улыбку, он всегда поднимает мне настроение, он гуляет со мной, ему интересно все, что интересно мне (я всегда разговариваю с ним как с ровесником), и он помогает мне во всем, от чистки обуви до расстановки в нужном порядке лекарств. Единственные лишние расходы, которые он приносит, вызваны тем, что он любит вырезать из бумаги армии маленьких солдатиков. В тех редких случаях, когда у нас появляются хоть какие-то деньги, мы покупаем свинцовых. Было такое, что я, пригласив пациента в приемную, обнаруживал у себя на столе выстроившиеся в походном порядке отряды кавалерии, пехоты и артиллерии. Бывало, я и сам подвергался атакам, когда, возясь с какими-то бумагами у себя за столом, поднимал глаза и вдруг наталкивался взглядом на надвигающиеся на меня передовые отряды стрелков с колоннами пехоты в арьергарде, кавалерийские эскадроны, обходящие меня с флангов, артиллерийскую батарею, развернувшуюся на моем медицинском словаре и обстреливающую мои позиции продольным огнем… и круглое улыбающееся лицо генерала за ними. Не знаю, сколько полков было под его командованием в мирное время, но я уверен, что случись что, под ружье встал бы каждый лист бумаги в доме.