Луиза Мэй Олкотт - Сестры Марч (сборник)

И это, и многое другое бросилось в глаза Лори, пока он наблюдал за Эми. И от посещения замка у него осталось самое прекрасное воспоминание: девушка в лучах солнца стоит в окружении экзотических птиц; нежный оттенок платья, свежий румянец и золотистый цвет волос – чудная картинка на фоне не менее чудесного пейзажа.

Они поднялись на каменную площадку, и Эми заговорила, указывая то в одну, то в другую сторону:

– Вон там собор и Корсо, а там рыбаки тянут сети, дальше открывается дорога на Вилла-Франка. А самое лучшее – вон то пятнышко посреди моря. Я не совсем уверена, но мне говорили, что это Корсика.

– Да, это она. Не слишком все изменилось…

– Джо многое бы отдала, чтобы увидеть это пятнышко! – сказала Эми, воодушевляясь и желая увлечь Лори.

Он лишь кивнул в ответ, однако стал пристальнее всматриваться в морскую даль, надеясь рассмотреть остров, который вдруг навеял ему мысли о любви – властелине более могущественном, чем сам Бонапарт.

– Мы ей непременно расскажем, что видели Корсику, да? А теперь давай посидим немного. Расскажи, чем ты занимался все это время, – и Эми стала располагаться поудобнее, готовясь к дружескому разговору. Но разговора не получалось, хотя Лори отвечал на все ее вопросы. Она лишь узнала о том, какие достопримечательности посетил он в Европе и в Греции.

На обратном пути Лори заехал к ней в гостиницу засвидетельствовать свое почтение миссис Кэррол. Затем отправился к себе, пообещав прийти вечером.

Эми в этот вечер прихорашивалась больше, чем обычно. «Мы встретились в Старом свете, и он предстал передо мной в новом свете», – пошутила она про себя. Да, теперь возле нее был не милый мальчик, а красивый и обаятельный мужчина, и ей захотелось ему понравиться. Эми знала свои сильные стороны и пользовалась ими со вкусом и умом, а ум и вкус – это воистину наилучшее приданое для очаровательной, но бедной девушки.

Чтобы хорошо выглядеть на балу в Ницце, девушке не обязательно быть богатой. Следуя разумной английской моде на простые наряды, она покупала дешевые кисею и тюль и очень эффектно украшала их живыми цветами. Порой в ней брал верх художник, и она делала себе какую-нибудь прическу в античном стиле или укладывала складки на одежде подстать богиням классической древности. Но за ее доброе сердце и миловидность ей легко прощали и претензии, и некоторое тщеславие.

«Надо произвести на него впечатление, чтобы он написал домой о том, как я выглядела на балу в Ницце», – подумала Эми, примеряя перед зеркалом старое бальное платье Фло и набрасывая на плечи шарф из входящей в моду ткани «иллюзия». О, как восхитительно вырисовывалась на фоне этого белого облака ее золотистая головка! Она даже не стала мучить свои прекрасные волосы щипцами, а просто собрала их на затылке, как юная Геба.

– Не слишком модно, ну и пусть. Лучше так, чем выглядеть нелепо, – отвечала она на уговоры сделать завивку или заплести косу.

Не имея никаких драгоценностей, Эми приколола на пояс розовые азалии, а белизну плеч оттенила веточкой плюща. Глядя на свои атласные туфельки и любуясь своими аристократическими ножками, она не без грусти вспоминала о временах перекрашенных ботинок.

– Так… Веер подходит к цветам, перчатки – к брелоку, кружева на платке – ко всему наряду. Мне бы еще классической формы нос и рот, и я была бы счастлива, – сказала она, критически оглядывая себя в зеркале.

На балу Эми появилась оживленной и изящной; полагая, что при высоком росте ей подобает быть медлительной и величавой, как Юнона, она стала неторопливо прохаживаться взад и вперед по большому залу в ожидании Лори. Сперва она старалась держаться поближе к люстрам, чтобы свет падал на ее волосы, но потом решила, что не стоит производить впечатление в первую же минуту, и отошла в дальний конец зала. Оказалось, что удачнее и нельзя было придумать. Когда Лори вошел, он увидел ее стоящей возле окна, и стройная фигура в белом на фоне пурпурных портьер смотрелась как античная статуя.

– Добрый вечер, Диана! – произнес Лори.

Она отметила про себя, что он рассматривает ее не просто с интересом, а даже с удовольствием.

– Приветствую тебя, Феб! – ответила Эми улыбкой на его улыбку.

Он тоже выглядел необыкновенно элегантно, и, представив, как она войдет в зал с таким кавалером, Эми пожалела четырех невзрачных сестер Дэвис.

– Это тебе. Я сам их выбрал, ведь ты, как говорила Ханна, не любишь «подбирать стебелечки друг к другу», – и он подал ей изящный букетик в точно таком кольце, каким она однажды любовалась в витрине «Кордильи».

– Какой ты милый! – воскликнула она с благодарностью. – А я не подумала о рождественском подарке для тебя.

– Пустяки… Букетик не так уж и хорош, но ты – чудесное к нему дополнение.

– Ой, только без комплиментов.

– Разве тебе неприятно их слушать?

– От тебя – не очень. Звучит так ненатурально, мне больше по душе твоя студенческая грубоватость.

– Что ж, я рад, если так! – сразу повеселев, он помог ей застегнуть перчатки, а потом совсем прежним тоном, как дома, собираясь на товарищескую вечеринку, поинтересовался, хорошо ли повязан у него галстук.

О, что за общество собралось в длинной столовой гостиницы! Пожалуй, нигде, кроме континентальной Европы, не увидишь такого. Радушные американцы пригласили всех, с кем завели знакомство в Ницце. И, не имея ничего против аристократов, они пригласили несколько титулованных особ на свой торжественный бал.

Русский князь беседовал в углу с немолодой скандинавкой, напоминавшей своим видом Гертруду – мать Гамлета. Восемнадцатилетний польский граф увлеченно общался с дамами, которые нашли его «прелестным юношей», а невозмутимый немец в одиночестве обходил столы в ожидании ужина. Был тут и личный секретарь Ротшильда – большеносый еврей в узких ботинках, который держался так, словно это был не он, а сам его патрон. А еще были старый танцмейстер, лично знавший Наполеона, и одна британская матрона в окружении маленького семейства – из восьми человек.

Но особенно много было, разумеется, девиц: резвых американок, красивых и томных англичанок, некрасивых, но очаровательных француженок. Они все веселились в обществе молодых людей, а мамаши всех национальностей благосклонно взирали на них, расположившись вдоль стен.

Любая девушка может представить себе состояние Эми, когда в тот вечер она «появилась на сцене», сопровождаемая Лори. Она знала, что отлично выглядит, она любила танцевать, балы были ее стихией, и она наслаждалась тем удивительным ощущением власти, которое пробуждается, едва девушка вступает в новое и прекрасное королевство, в котором рождена владычествовать по праву молодости, красоты и женственности.