Генри Хаггард - Копи царя Соломона

– Мне кажется, что это отлично можно уладить, – объявил Гуд, ликуя. – Попросите их, чтобы они дали нам немножко подумать.

Я это исполнил, и вожди удалились. Едва успели они выйти, как Гуд поспешно схватил ящичек, в котором хранились у него лекарства, отпер его и вынул оттуда записную книжку с календарем на заглавном листе.

– Ну-с, други мои любезные, скажите-ка мне, ведь завтра у нас четвертое июня? – сказал он.

Мы отмечали все дни очень старательно и потому могли отвечать с полной уверенностью, что да – четвертое июня.

– Прекрасно-с; так слушайте: «четвертого июня – полное солнечное затмение. Начало в одиннадцать часов пятнадцать минут по гринвичскому времени, видимое на здешних островах, в Африке и т. д.» Вот вам и знамение. Скажите им, что завтра вы затмите солнце!

Это была великолепная мысль; одно только было страшно, что Гудов календарь мог быть неверен. Ведь если мы ложно напророчим в таком важном деле, все наше значение пропадет навсегда, а вместе с ним и надежды Игноси на кукуанский престол.

– А ну как календарь врет? – сказал сэр Генри Гуду, который что-то старательно вычислял на отрывном листке своей книжки.

– Да с какой же стати он будет врать? – отвечал Гуд. – Вообще затмения народ аккуратный и начинаются в назначенное время; это я знаю по опыту. А тут еще, как нарочно, прибавлено, что это затмение будет видно в Африке. Я сделал самые точные вычисления, какие только мог сделать, не зная в точности нашего географического положения, и оказывается, что затмение начнется здесь завтра около часу пополудни и продлится до половины третьего. В течение получаса или больше будет совершенно темно.

– Что ж, – сказал сэр Генри, – рискнем, пожалуй.

Я согласился, хотя довольно неуверенно, так как затмение – не свой брат, и послал Омбопу звать вождей. Они сейчас же пришли, и я обратился к ним со следующей речью:

– Слушайте, именитые люди кукуанские и ты, Инфадус! Мы вообще не любим обнаруживать наше могущество, ибо это значит вмешиваться в дела природы, нарушать ход ее событий и повергать мир в ужас и смятение; но дело это такое важное и мы так прогневались на вашего короля за ту бойню, которую мы видели, и на колдунью Гагулу за то, что она хотела предать смерти нашего друга Игноси, что мы решили дать вам такое знамение, чтобы весь народ мог его видеть. Подойдите сюда. – И я подвел их к двери хижины и указал им на огненный диск восходящего солнца. – Что вы там видите?

– Мы видим восходящее солнце, – отвечал воин, говоривший и прежде от имени остальных.

– Так, солнце. Как вы думаете, может ли смертный человек потушить это солнце, так чтобы ночь сошла на землю в полуденный час?

Воин слегка усмехнулся:

– Нет, господин мой, этого никто не может сделать. Солнце сильнее всякого человека, смотрящего на него.

– Так ты думаешь? Ну а я говорю тебе, что сегодня, через час после полудня, мы потушим солнце на целый час времени, так что тьма покроет землю, и сделаем мы это в знак того, что мы не обманщики. Довольно будет вам этого доказательства?

– Да, господин мой, – отвечал старый воин с недоверчивой улыбкой, отразившейся на лицах его товарищей. – Если вы действительно сделаете это, мы будем вполне довольны.

– Это будет исполнено. Инкубу, могучий слон, Богван, обладатель блестящего ока, и Макумацан, бодрствующий в долгую ночь, – мы трое говорим вам, что будет, и так и будет. Слышишь, Инфадус?

– Слышу, господин мой, но мне кажется, что вы обещаете несбыточное. Нельзя потушить солнце: солнце – отец всего сущего, оно сияет вечно.

– А между тем мы это сделаем, Инфадус.

– Хорошо, дивные! Сегодня, вскоре после полудня, Твала пошлет за вами, чтобы вы пришли смотреть на пляску дев, и через час после начала пляски ту деву, которую Твала признает самой красивой, убьет королевский сын в жертву Безмолвным, что сидят на страже в тех далеких горах (он указал на те три странного вида горы, которые виднелись там, где будто бы кончалась Соломонова дорога). Тогда вы потушите солнце и спасете жизнь обреченной жертвы, и весь народ поверит вам…

– Да, – повторил старший из вождей, все еще усмехаясь, – тогда, конечно, поверят.

– За две мили от Лоо, – продолжал Инфадус, – есть большой холм, изогнутый, точно рог молодого месяца; это укрепленное место, где стоит мой отряд и еще три других отряда, подвластные этим вождям. Сегодня утром мы постараемся отправить туда еще два или три отряда. И если вы действительно сумеете потушить солнце и наступит тьма, я возьму вас за руки, выведу из столицы и провожу в это место, откуда мы можем воевать с королем Твалой.

– Хорошо, – отвечал я. – А теперь дайте нам уснуть немножко и приготовить все, что нужно для нашего волшебства.

Инфадус встал и, поклонившись нам, ушел вместе с остальными вождями.

– Друзья, – сказал Игноси, как только они вышли, – неужели вы в самом деле можете совершить это дело, или то, что сказали этим людям, одни пустые слова?

– Кажется, мы это можем сделать, Омбопа… то бишь Игноси!

– Странно, – отвечал он. – Если бы не вы это говорили, я бы не поверил; но я знаю, что вы всегда говорите правду. Если мы переживем это событие, я отплачу вам за все, будьте в этом уверены.

– Игноси, – сказал сэр Генри, – обещай мне одну вещь!

– Обещаю заранее, Инкубу, друг мой, хотя и не знаю, чего ты хочешь, – отвечал наш величавый гигант с улыбкой. – Что же мне обещать тебе?

– Вот что: обещай, что, если ты будешь владыкой этого народа, ты навсегда оставишь ужасный обычай охоты с колдуньями, которого мы были свидетелями; обещай, что в подвластной тебе стране больше не будут убивать людей без суда!

Когда я перевел ему эти слова, Игноси на минуту задумался, но потом отвечал:

– У черных людей совсем другие нравы и обычаи, чем у белых, Инкубу, да и жизнь мы ценим не так высоко, как вы. Но все же я обещаю тебе это. Колдуньи не будут больше охотиться за людьми, если в моей власти будет удержать их, и ни один человек не умрет смертью без суда.

– Стало быть, это дело решенное, – сказал сэр Генри. – А теперь пора нам и отдохнуть.

Мы были совершенно измучены и потому скоро заснули крепким сном и спали до тех пор, пока Игноси не разбудил нас часов около одиннадцати. Мы встали, умылись и хорошенько позавтракали на всякий случай, не зная, долго ли нам придется пробыть без пищи. Затем мы вышли из хижины и уставились на солнце; к нашему великому неудовольствию, оно предстало нам в таком добром здоровье, что о затмении пока не могло быть и речи.

– Надеюсь, что затмение придет вовремя, – сказал сэр Генри с беспокойством. Лжепророки частенько бывают поставлены в затруднительное положение.

– Если его не будет, тут нам и конец, – отвечал я уныло. – Я не я, если кто-нибудь из этих вождей не перескажет королю всей этой истории, и тогда уж нам не миновать затмения, да еще такого, что оно нам очень не по вкусу придется.