Генри Хаггард - Копи царя Соломона

– Ведь их совсем не тяжело носить, – сказал он мне в простоте душевной, когда я выразил ему мое удивление по этому поводу. – А я люблю, чтобы на мне было все как следует.

Так вот мы сидели тут и болтали при чудном лунном свете, посматривая на кафров, которые расположились недалеко от нас и сосали свою опьяняющую дакчуиз роговых трубок. Наконец они стали укладываться спать и один за другим завернулись в свои одеяла и улеглись вокруг костра. Только Омбопа сидел несколько поодаль, опершись головой на руку, погруженный в глубокое раздумье. Я заметил, что он никогда не водил компании с остальными кафрами.

Вдруг из чащи кустарников, расстилавшейся позади нас, раздалось громкое, протяжное рыканье: «Ууф! Ууф!»

– Лев! – воскликнул я.

Мы вскочили и стали прислушиваться. Не успели мы встать, как у водопоя, в ста шагах от нас, послышался пронзительный, трубный рев слона. «Ункунгунклово! Ункунгунклово!» (Слон! Слон!) – зашептали и заволновались кафры, и через несколько минут мы увидели целую вереницу огромных темных силуэтов, которые медленно двигались по направлению к чаще. Гуд вскочил как сумасшедший, обуреваемый жаждой истребления; кажется, он воображал, что убьет слона с такой же легкостью, как подстрелил своего жирафа. Но я схватил его за руку и удержал на месте.

– Это ни к чему не приведет, – сказал я. – Пусть себе уходят.

– Да тут настоящий рай для охотника! Не остаться ли нам здесь денька на два, чтобы поохотиться? – предложил сэр Генри.

Это меня удивило, так как до сих пор сэр Генри только и делал, что торопил нас идти как можно скорее, особенно с той поры, как мы достоверно узнали в Иниати, что два года тому назад некий англичанин, по имени Невилл, действительно продал там свою фуру и отправился дальше. Вероятно, охотничьи наклонности сэра Генри на этот раз пересилили все остальные соображения.

Гуд с радостью ухватился за эту мысль, потому что ему ужасно хотелось пострелять слонов, да и мне также, по правде сказать; упустить такое стадо без единого выстрела было положительно против моей совести.

– Ладно, други сердечные, – сказал я. – Мне кажется, что нам не мешает немножко поразвлечься. А теперь пойдемте-ка спать: завтра нам надо быть на ногах чуть свет и тогда мы авось застанем слонов на корму, прежде чем они соберутся уйти подальше.

Все согласились, и мы пошли укладываться спать. Гуд снял верхнее платье, встряхнул его хорошенько, спрятал зубы и стеклышко в карман панталон, аккуратно все это сложил и прикрыл на ночь краешком своей прорезиненной простыни, чтобы не отсырело от росы. Мы с сэром Генри удовольствовались менее сложными приготовлениями и, завернувшись в свои одеяла, заснули тем спокойным, глубоким сном без всяких сновидений, который достается путешественнику в награду за дневные труды и лишения.

Вдруг нас всех разбудило что-то необычайное. Но что это было?

Со стороны водопоя внезапно раздался шум; было очевидно, что там происходит отчаянная борьба; еще минута – и нас положительно оглушили страшные, громовые рыканья. Ошибиться было невозможно: только лев может рычать таким образом. Мы все вскочили и уставились в ту сторону, откуда раздавался шум, по направлению к воде. Тут мы увидели какую-то непонятную, черно-желтую массу, которая вся сотрясалась и двигалась прямо на нас. Мы схватили карабины и, неслышно скользя на своих фельдтшоонах (полевые лапти из невыделанной кожи), выскочили из шерма и побежали. Между тем странная масса повалилась и с ожесточением каталась по земле, когда же мы к ней подошли, она уже не двигалась и лежала совершенно смирно.

И вот что оказалось: на траве лежал самец сабельной антилопы – самой красивой из всех африканских антилоп, – совершенно мертвый, и тут же великолепный черногривый лев, пронзенный насквозь ее огромными загнутыми рогами, также мертвый. Очевидно, произошло следующее: сабельная антилопа пришла напиться к водопою, где уже ждал в засаде лев, вероятно тот самый, которого мы слышали с вечера. Пока антилопа пила, лев сорвался с места и прыгнул к ней на спину, но она приняла его на свои острые рога и проколола насквозь. Однажды я уже видел подобный случай. Лев, конечно, никак не мог высвободиться и все время терзал и кусал спину и шею несчастной антилопы, которая обезумела от боли и ужаса и рвалась вперед до тех пор, пока не упала мертвая.

Насмотревшись вдоволь на мертвых зверей, мы соединенными силами кое-как притащили их к своему шерму. Потом уже окончательно улеглись и проспали до рассвета.

Мы поднялись чуть свет и стали собираться на охоту; взяли с собой три карабина самого крупного калибра, порядочное количество зарядов и большие походные фляжки, наполненные жидким холодным чаем; я знаю по опыту, что нет ничего лучше этого напитка во время охоты.

Нетрудно нам было напасть на широкую тропу, проложенную слонами. Вентфогель внимательно осмотрел ее и объявил, что, судя по следам, в стаде должно быть от двадцати до тридцати слонов, большей частью взрослых самцов. Но за ночь они успели уйти довольно далеко, так что было уже девять часов утра и солнце сильно пекло, когда мы наконец увидели, что они должны быть где-нибудь поблизости, судя по изломанным деревьям, оборванным листьям и коре. И в самом деле, вскоре мы заметили все стадо, состоявшее из двадцати-тридцати больших слонов, как сказал Вентфогель. По-видимому, они только что окончили свою утреннюю трапезу и спокойно стояли в небольшой лощине, слегка похлопывая своими огромными ушами. Это было великолепное зрелище.

Слоны находились шагов за двести от нас. Я взял горсть сухой травы и бросил ее на воздух, чтобы посмотреть, откуда дует ветер, зная по опыту, что, если они почуют нас по ветру, все пропало: уйдут, прежде чем мы успеем хоть раз выстрелить. Оказалось, что ветер – какой ни на есть – дует от слонов к нам, так что мы осторожно поползли крадучись в высокой траве и, благодаря этому прикрытию, приблизились к огромным животным шагов на сорок. Как раз против нас, боком и, следовательно, во всю свою длину, стояли три великолепных слона; у одного из них были огромные бивни. Я шепнул моим спутникам, что буду стрелять в среднего, сэр Генри прицелился в крайнего левого, а Гуду достался самец с огромными бивнями.

– Пора! – скомандовал я потихоньку.

Бум! Бум! Бум! – выпалили один за другим наши тяжелые карабины, и слон, намеченный сэром Генри, повалился как сноп на землю мертвым: пуля угодила ему в самое сердце. Мой слон упал на колени, и я уже думал, что ему пришел конец, как вдруг он вскочил и бросился бежать как раз мимо меня. Я всадил ему еще одну пулю в ребра, и на этот раз он упал совсем. Тогда я поспешно зарядил карабин двумя новыми патронами, подбежал к нему и прекратил страдания бедного животного, пустив ему пулю в упор прямо в голову. Затем повернул к Гуду, чтобы посмотреть, как он справился со своим огромным слоном; я слышал, как тот вопил от боли и ярости, пока я добивал своего. Подойдя к капитану, я застал его в самом возбужденном состоянии. Оказалось, что после первого выстрела слон бросился прямо на охотника, который едва успел отскочить в сторону, после чего разъяренное животное бешено промчалось дальше, по направлению к нашему лагерю.