Данте Алигьери - Божественная комедия. Чистилище

«На благо миру» и проч. Здесь указывается на конечную цель всей поэмы, именно общее благо всего человечества, живущего худо, как в социальном, так и нравственном отношении по причине отсутствия порядка, учрежденного Богом, т. e. по неимению двух вождей – светского и духовного, ведущих людей к двоякому счастью на земле.

«Запиши», как в Откровении Иоанна: «То, что видишь, напиши в книгу». I, 11; – «Итак, напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего». Ibid., ст. 19; – «Напиши, ибо слова сии истинны и верны». Ibid. XXI, 5, – «Когда придешь отсюда», само собою разумеется на землю.

«В следующем видении, где пред очами поэта проведены судьбы церкви, значение дерева получает тот смысл, какой оно имело в сновидении Навуходоносора (Даи. IV, 7)». «Как Даниил объяснил дерево Навуходоносора его Вавилонским царством, так и здесь под деревом должно разуметь всемирную монархию, которой Сам Христос в Своем воплощении человеческом восхотел принадлежать и сделать ее столицу средоточием Своей церкви (Ада II, 23)». К. Витте. – «Нижеследующие аллегории видения почти согласно объясняются комментаторами так: Орел означает римского императора так как при римских императорах христиане претерпевали великие гонения вследствие чего церковь была сильно потрясена. Под видом тощей Лисицы должно разуметь лжеучения, не имеющие истинного основания. Во второй раз упадающий на дерево Орел есть император Константин Великий; чрез дар (пух), полученный от него папой Сильвестром, было положено основание властолюбию пап. Глас с неба есть глас св. Петра, возвещающего порчу и искажение папства, – Дракон есть Магомет, так как чрез него отпала значительная часть христианства. Но это толкование, несмотря на его распространенность, не вполне выдерживает критику (см. ниже). Новое покрытие перьями означает новые дарственные приобретения и обогащения Христовой церкви, причем дарители, может быть, имели хорошие и благочестивые намерения. Семь глав, по Даниелло, обозначают семь кардиналов, которые избирают пап; по другим же – семь смертных грехов, три на дышле, двурогие и наихудшие, гордость, гнев и сребролюбие; четыре других – зависть, уныние, чревоугодие и сладострастие. По Ландино, здесь обозначаются сем таинств, a десять рогов – десять заповедей. – Блудница – это папа, в особенности Бонифаций VIII; Гигант – всякий заискивающий милости у папской власти светский владыка, в особенности же французский король Филипп Красивый, так жестоко отмстивший папе Бонифацию, хотевшему вступить в союз и с другими светскими монархами. Наконец, похищение колесницы означает перенесение королем Филиппом Красивым папского престола из Рима в Авиньон». Каннегиссер.

Поэт сравнивает быстроту Орла с быстротой молнии, как в Чистилища IX, 28 и след. Орел пал на землю terribil come folgor. – «Из высших сфер». «Аристотель принимает пары в атмосфере двух родов: влажный пар (ἀτμίς), который он называет паром, и сухой (καπνός), названный дымом. Под последним он разумеет преимущественно ветры. Те и другие пары, подымаясь в верхние слои атмосферы, превращаются, вследствие господствующего там холода, в облака; от этого-то и происходить то, что влажные пары разрешаются дождями, сухие же – молнией, которая хотя бы и должна была по огненной своей натуре восходить вверх, но вследствие сгущения низвергается на землю». Филалет.

Птица Зевса – Орел; Jovis ales – Виргилий, Энеида, I, 394. В Раю (ИИ, 4) Данте называет ее Puccel di Dio. – Отсюда начинается изображение исторических судеб церкви. Первое событие представляется под символом Орла, который, упадая в листву и цвет древа, лишает его не только их, но и ломает ветви и обдирает кору дерева, почти опрокидывая при этом самую колесницу. Орел, очевидно, заимствован у Иезекииля (XVII, 3, 4): «Большой орел с большими крыльями, с длинными перьями, пушистый, пестрый прилетел на Ливан и снял с кедра верхушку, сорвал верхний из молодых побегов его» и т. д. У Иезекииля он символ Вавилонской империи и в частности Навуходоносора, у Данте – символ первых римских императоров, подвергавших церковь гонению (это общее толкование всех комментаторов без исключения); таких гонений обыкновенно принимается десять, при императорах: Нероне (64 г.), Домнциане (95), Траяне (105), Марке Аврелии (177), Септимии Севере (202), Максимине (235), Деции (249), Валериане (257), Аврелиане (275) и Диоклитиане (303–311). Эти гонения не только повредили юным листьям и цветам древа юной христианской общины, но и коре его, т. е. самой империи, и, хотя лишь только видимо, – потрясли церковь.

«Сравнение церкви с кораблем весьма удачно, ибо челн св. Петра есть обычная метафора церкви; к тому же в христианском искусстве продольные части базилик назывались кораблем». Л. Вентури. – «С бортов разимый», в подлиннике: Vinta dall' onda, or da poggia or da orza, т. e. с обоих бортов.

Второе бедствие видения – Лисица. В Св. Писании лисица часто выражает лжепророков и ересиархов (Псал. LXII, 11; Плач Иеремии, V, 18; Иезек. XIII, 4; Матѳ. XXIV, 24), также ереси и лжеучения (Песнь Песней II, 15). «Vulpes», говорит блаж. Августин (in Psal. LXXX), «insidiosos, maximeque haereticos fraudolentos significante Istae vulpes significantur in Cantitis canticorum, ubi dicitur, capite nobis vulpes parvulas». – Итак Лисица, по общему толкованию, обозначает здесь еретические учения, восставшие войной на церковь в первые три века; но какую именно ересь разумеет здесь Данте в особенности, – в этом комментаторы несогласные. Одни видят здесь ересь, введенную в апостольскую церковь папой Анастасием II, впавшим в ересь Фотина (Ада XI, 8–9); другие и при том большинство – ересь Ария. Были и такие (Джиов. Пецци), которые видели здесь Юлиана Отступника. Вообще Лисица здесь символ ереси. Изображение ее, скелет без мяса, Tossa senza polpe, и d'ogni pasto buon parea digiuna, напоминает волчицу в I песни Ада (49–50, 99).

Беатриче, как символ истинного богословия, опровергла все лжеучения и уличила еретиков в их злых делах – намек на развращение таких еретиков, как Базилид, Валентин, Карпократ и др.; напротив, образ жизни ариан и новациан был безукоризнен.

Можно понимать двояко: или настолько быстро, насколько тощее животное может бежать при его слабости, или насколько оно стало легко от своей худощавости.

В подлиннике: e lasciar lei di sè pennuta, осыпал перьями, т. e. благами земными. Сличи у Данте, De Monar. III, с. 10. Современник Данте Оттокаро ди Гернек, живший около 1300 г., так поет об этом даре (Reimchronik, cap. 448, in H. Pezii scriptt. rer. Austr. III, 446):

Данте, по-видимому, придерживается здесь древней легенды, о которой говорят Пьетро ди Данте, Ландино, Anonimo Fiorentino; по словам ее, в то время, когда Константин принес церкви свой дар, послышался голос с неба: «Hodie diffusum est venenum in Ecclesia Dei».