Коллектив авторов - 12 историй о любви

Рассердится, когда тебя услышит.

Из-за чего? – Он мог бы рассердиться,
Когда бы я в ее волшебный круг
Заклятием другого духа вызвал
И там его оставил до тех пор,
Пока она б его не отогнала;
Резон бы был; мое ж заклятье честно:
Я, именем возлюбленной Ромео,
Явиться нам Ромео заклинаю.

Он скрылся здесь, среди деревьев этих,
Ушел во мрак холодной, влажной ночи:
Любовь слепа и любит быть во тьме.

Когда б слепа была, то не могла бы
И в цель попасть. Он где-нибудь сидит
Тут под кустом кизиловым, мечтая
О милой. – Эй, Ромео! Я желаю,
Чтоб она… et cetera… Прощай,
Спокойной ночи! Ну, а я – на койку;
Спать на земле – уж слишком холодно!
Идем ли, что ль?

Идем, – совсем напрасно —
Искать того, кто прячется от нас.

Над ранами смеется только тот,
Кто не бывал еще ни разу ранен.
(Джульетта показывается у окна.)
Но, тише, что за свет в ее окне?
Оно – восток, и в нем Джульетта – солнце.
Всходи, всходи, прекрасное светило,
И свет луны завистливой затми;
Она уже от скорби побледнела,
Завидуя, что ты, ее слуга,
Ее красой далеко превосходишь.
Не будь ее слугою; ведь она —
Завистница и девственная риза
Весталки – и бесцветна, и бледна, —
Безумным лишь носить ее прилично.
О, брось ее… Да, то моя любовь,
Владычица; когда б она то знала!
Вот говорит она, иль нет, еще
Не говорит; так что же? Говорят
Ее глаза, – я отвечать им буду.
Я слишком смел: не для меня их речь:
Две самые прекрасные звезды
Из сфер своих желают отлучиться
И просят, чтоб ее глаза, на время,
На небесах светили вместо их.
Что если бы и вправду эти звезды
В ее лице сияли вместо глаз,
Ее ж глаза сменили их на небе?
Ее лица сиянье эти звезды
Затмило бы, как лампу свет дневной,
А в небесах такой бы яркий свет
Ее глаза потоком изливали,
Что птицы, ночь приняв за светлый день,
Запели бы. Вот на руку щекой
Склонилася она… как я желал бы
Перчаткой быть на этой белой ручке,
Чтобы щеки ее касаться мне!

О, горе мне!

Вот, говорит она.
О, продолжай, мой ангел лучезарный!
Ты в тьме ночной над головой моей
Сияешь, как небес крылатый вестник,
Когда в своем полете облака
В воздушном он пространстве обгоняет,
И смертные, вверх очи возведя
И запрокинув голову, глядят
На ангела оцепеневшим взором.

Ромео! Для чего Ромео ты?
О, отрекись от своего отца,
От имени; а если не желаешь,
То поклянись лишь мне в своей любви —
И я тогда не буду Капулетти.

Ответить мне или еще послушать?

Лишь именем своим ты враг мне, но
Сам по себе ты вовсе не Монтекки.
Монтекки… но что значит это имя?
Оно ведь – не рука и не нога,
Оно – не часть какая-либо тела.
О, выбери себе другое имя;
Что в имени? Как розу ни зови —
В ней аромат останется все тот же:
Так и Ромео с именем другим
Останется все так же совершенным.
Расстанься же ты с именем своим,
Ромео, и, взамен за это имя,
В котором нет твоей и части, всю
Меня возьми!

Ловлю тебя на слове.
Лишь назови меня своей любовью —
И заново я буду окрещен
И навсегда свое утрачу имя.

Кто ты такой, сокрытый мраком ночи,
Подслушавший признания мои?

Не смею я сказать тебе, кто я
По имени, о милая, святая:
То имя мне, как враг твой, ненавистно.
Я б разорвал его, когда б его
Написанным увидел на бумаге.

Ты не сказал еще двух слов, как я,
По голосу, тебя уже узнала.
Ромео ты? Монтекки?

Не Ромео
И не Монтекки, если отвращенье
Ты чувствуешь к обоим именам.

Как ты сюда пробрался и зачем?
Как перелезть ты мог чрез стену сада
Высокую и гладкую? И смерть
Тебе, когда кто из моих родных
Тебя найдет здесь.

Через эту стену
Перелетел я на крылах любви.
Оградою из камня невозможно
Сдержать любовь, – она на все готова, —
Твои родные – не помеха мне.

Они тебя убьют, когда увидят.

Твои глаза опасней для меня,
Чем двадцать их мечей; взгляни лишь с лаской —
И злоба их мне будет ни по чем.

Я ни за что б на свете не желала,
Чтобы они увидели тебя.

От взоров их я скрыт покровом ночи.
Но пусть они меня застанут здесь,
Лишь бы меня любила ты; пусть лучше
Жизнь кончится моя от злобы их,
Чем без твоей любви она продлится.

Кто показал тебе сюда дорогу?

Моя любовь: она меня вела
И подала совет мне; я за это
Снабдил ее глазами. Я – не кормчий,
Но если бы ты от меня была
Так далеко, как самый дальний берег
Неведомых морей, то за таким
Сокровищем я б смело в путь пустился.

Мое лицо покрыто маской ночи,
Иначе б ты увидел – как оно
Зарделось от стыда за те слова
Признания, что ты сейчас подслушал.
Желала б я приличье соблюсти,
Желала бы, желала бы отречься
От слов своих, – но прочь такая ложь!
Ты любишь ли меня? Вперед я знаю,
Что скажешь «да», и слова твоего
Довольно мне. Когда б ты в том поклялся,
То, все равно, ты мог бы обмануть, —
Ведь, говорят, над клятвами влюбленных
Смеется Зевс. О, милый мой Ромео,
Когда меня ты любишь, это мне
Ты искренно скажи; когда ж находишь,
Что слишком я поспешно отдаюсь,
То я приму сердитый вид, нахмурюсь
И на твои мольбы отвечу «нет».
Да, признаюсь, я слишком безрассудна,
И ветреной меня ты можешь звать.
Но верь ты мне, прекрасный мой Монтекки,
Что окажуся я вернее тех,
Которые искуснее умеют
Казаться неприступными; и я
Сама была бы менее доступна,
Когда б меня ты не застал врасплох
И истинной любви моей признанья
Не услыхал. Итак, прости меня
И не считай сговорчивости этой
За ветреность в любви: мою любовь
Лишь ночи тьма нежданно так открыла.

Клянусь луной, что точно серебром
Осыпала верхи деревьев этих…

Нет, не клянись изменчивой луной,
Меняющей свои образ каждый месяц,
Чтобы твоя любовь, подобно ей,
Изменчивой не оказалась.