Мигель де Сервантес - Дон Кихот. Часть 1

Санчо так близко подвинулся к своему господину, что глаза его почти влезли в рот Дон-Кихота. Но в эту самую минуту бальзам оказал действие на желудок последнего и, только что Санчо собрался осмотреть состояние его челюстей, как наш рыцарь с стремительностью выстрела из аркебуза извергнул из себя все содержавшееся в его теле и залил им лицо сострадательного оруженосца.

– Святая Дева! – воскликнул Санчо, – что это случилось со мною? Ну, стало быть этот грешник смертельно ранен, если его уже тошнить кровью изо рта.

Но, разглядев поближе, он по цвету, запаху и вкусу вскоре узнал, что это была не кровь, а бальзам из жестянки, выпитый, как он видел, его господином. Тогда и его начало так мутить и так зажгло на сердце, что немедленно же стошнило прямо в лицо господину, и некоторое время они оба стояли необыкновенно хорошо разукрашенными.

Санчо побежал к своему ослу взять, чем бы вытереть и полечить своего господина, и, не найдя там своей сумки, чуть не потерял рассудка. Он снова разразился проклятиями и, в глубине сердца, решил покинуть своего господина и возвратиться в деревню, чтобы от этого ему пришлось потерять жалованье за свою службу и отказаться от губернаторства на обещанном острове. Дон-Кихот, между тем, поднялся и, прикрыв левою рукою рот, чтобы не дать выпасть оставшимся зубам, другою взял за узду Россинанта, который все время оставался около своего господина – так добр был его характер и непоколебима его честность. Затем рыцарь подошел к своему оруженосцу, который, опершись грудью на осла и щекою на руку, стоял в положении человека, погруженного в самое глубокое раздумье.

Догадавшись из его позы об его грусти, Дон-Кихот сказал ему:

– Знай, о Санчо, что один человек не больше всякого другого, если его дела не больше дел другого. Все эти бури, разразившиеся над нами, могут только служить признаками того, что погода скоро прояснится и дела наши примут лучший оборот. Ни зло, ни добро не постоянны, – откуда следует, что, если зло длилось слишком долго, то добро должно быть очень близко. Следовательно, ты не должен огорчаться неприятностями, случающимися со мною, тем более, что ты от них не страдаешь.

– Как так! – отозвался Сдичо, – разве тот, кого вчера качали, не был сыном моего отца? разве сумка, пропавшая у меня сегодня со всей моей поклажею, принадлежала кому другому, а не мне?

– Как, у тебя уж нет сумки, Санчо? – спросил Дон-Кихот.

– Нет, – ответил Санчо.

– Стало быть, как нечего есть сегодня, – проговорил Дон-Кихот.

– Было бы нечего есть, – ответил Санчо, – если бы на лугах не росли растения, которые ваша милость, как вы уверяли меня, хорошо знаете; в нужде и они могут служить пищею бедным странствующим рыцарям, подобным вам.

– Но все-таки, – сказал Дон-Кихот, – я бы с большим удовольствием съел ломоть хлеба, даже довольно толстый, и пару голов селедки, чем все растения, которые описал Диоскорид, комментированный знаменитым доктором Лагуною. Как бы там ни было, мой добрый Санчо, садись на своего осла и следуй за мною. Бог, заботящийся обо всех, не оставить без своей помощи и нас, служащих ему, ибо Он печется и о мошке воздушной, и о черве земляном, и о водяных насекомых. Он, милосердый, велит своему солнцу светить добрым и злым и кропит дождем правых и неправых.

– По правде сказать, вам пристало более быть проповедником, чем странствующим рыцарем, – ответил Санчо.

– Странствующие рыцари, Санчо, – снова заговорил Дон-Кихот, – знали и должны звать все, и в прошлые века не один раз видали странствующих рыцарей, останавливающихся, чтобы посреди большой дороги произнести проповедь или речь, как будто они были удостоены ученой степени от парижского университета. Вполне справедливо говорят, что меч никогда не притуплял пера, а перо – меча.

– В добрый час! – ответил Санчо, – пусть будет так, как желает ваша милость. Поедемте отсюда и постараемся на ночь найти себе ночлег. Да пошлет только Бог такое место, где бы не было ни качанья, ни качальщиков, ни призраков, ни очарованных мавров, потому что, если они опять мне встретятся, то я пошлю к черту все эти приключения.

– Проси у Бога этой милости, – сказал Дон-Кихот, – и веди меня, куда хочешь; на этот раз я хочу тебе предоставить выбор вашей остановки, но, сначала, дай-ка мне твою руку и пощупай пальцем, скольких зубов недостает у меня на правой стороне верхней челюсти: в этом месте я чувствую боль.

Санчо всунул руку ему в рот и тщательно ощупал челюсти пальцем.

– Сколько зубов, – спросил он, – было у вас на этой стороне?

– Четыре, – ответил Дон-Кихот, – и все – целые, здоровые, не считая глазного.

– Вспомните хорошенько, – снова сказал Санчо. – Говорю тебе, четыре, если даже не пять, – повторил Дон-Кихот, – ни разу в жизни мне не выдергивали ни одного зуба и ни одного я не терял ни от гнилости, ни от флюса.

– Ну, так вот здесь внизу, – ответил Санчо, – только два зуба с половиною, а здесь, вверху, у вас нет ни одного, даже половинки зуба и той нет. Гладко, как на ладони.

– О я несчастный! – произнес Дон-Кихот, услыхав печальные новости, сообщенные ему оруженосцем, – лучше бы у меня отняли руку, только не ту, которая владеет мечем; знай, Санчо, что рот без зубов подобен мельнице без жернова, и зубом следует так же дорожить, как алмазом. Но, впрочем, мы, обретшие свое призвание в суровом ордене странствующего рыцарства, должны ожидать всяческих невзгод. Ну, садись на своего осла и веди. Я войду за тобой, куда ты захочешь.

Санчо исполнил, что приказывал его господин, и направился, не покидая довольно многолюдной в этом месте большой дороги, в ту сторону, где он думал вернее найти ночлег. Они поехали медленно, потому что боль, испытываемая Дон-Кихотом в челюстях, не оставляла его и не позволяла ехать быстро. Чтобы рассеять и развлечь своего господина, Санчо затеял разговор и, между многим прочим, сказал ему то, что узнают из следующей главы.

– Мне кажется, господин, что все эти несчастия, случившиеся с нами в последние дни, посланы вам в наказание за грех, который совершили ваша милость против рыцарского устава, не исполнив данной вами клятвы – не есть со скатерти, не любезничать с королевой, не делать ничего прочего, пока вы не достанете шлема Маландрина, или как там называется этот мавр, я хорошенько не помню его имени.

– Ты совершенно прав, Санчо, – ответил Дон-Кихот; – но, по правде тебе сказать, это совершенно вышло у меня из памяти, я ты тоже можешь быть уверен, что приключение с качаньем случилось с тобою за то, что и ты не без греха в этом деле, так как во время не напомнил мне о клятве. Но я немедленно же исправлю свою вину, потому что в рыцарских правилах существуют наставления на грехи всякого рода.