Мигель де Сервантес - Дон Кихот. Часть 1

– Да разве я сам в чем-нибудь клялся? – проговорил Санчо.

– Это ничего не значит, что ты не клялся, – возразил Дон-Кихот, – достаточно того, что ты не совсем свободен от упрека в соучастничестве. Но так или не так, нам надо постараться исправить свою ошибку.

– Ну, если так, – сказал Санчо, – то постарайтесь ваша милость не забывать этой новой клятвы, как забыли ту; а то ведь привидениям может опять придти охота позабавиться мною и даже вашей милостью, если они увидят, что мы снова принимаемся за старые грехи.

За подобными разговорами их застала ночь посреди дороги, и они были не в состоянии что-либо разглядеть и узнать, где они находятся. Хуже всего было то, что они просто умирали от голода, так как вместе с сумкой исчезли и все их запасы. К довершению несчастия, с ними случилось приключение, которое на этот раз действительно заслуживало этого имени. Настала уже ночь, и очень темная, но они все-таки продолжали ехать, так как Санчо надеялся, что по большой дороге, на которой она находились, им не придется сделать более одной или двух миль, как на пути попадется постоялый двор. Между тем, как они ехали в эту темную ночь – оруженосец, умирая от голода, да и рыцарь, не лишенный порядочного аппетита, – вдруг на той же самой дороги они заметили громадное множество огней, похожих на движущиеся звезды и приближающихся к ним. При этом зрелище у Санчо душа ушла в пятки, да и самого Дон-Кихота подрал немного мороз по коже. Один придержал своего осла за недоуздок, другой – коня за узду, и оба остановились, с большим вниманием разглядывая, что бы это такое могло быть. Они увидали, что огни прямо идут на них и, по мере приближения, как бы возрастают в числе.

Санчо дрожал всем телом, а у Дон-Кихота волосы стали дыбом. Тем не менее, приободрившись немного, он сказал:

– Вот, без сомнения, – великое и опасное приключение, в котором я буду принужден обнаружить всю мою силу и все мое искусство.

– Ах, я несчастный! – воскликнул Санчо, – если это опять приключение с привидениями, – а оно очень похоже на то, – откуда же мне взять тогда ребер для него? – Я не позволю никаким привидениям даже дотронуться до твоей одежды, – сказал Дон-Кихот.

– Если они в последний раз забавлялись тобою, то это только потому, что я не мог перелезть через стену заднего двора, но теперь мы в чистом поле, где и могу работать мечем, как мне хочется.

– А если они вас самих очаруют и обессилят, – возразил Санчо, – то какая польза будет вам от чистого поля?

– Во всяком случае, – сказал Дон-Кихот, – я умоляю тебя, Санчо, не терять мужества, в моем же ты убедишься на опыте.

– Да пошлет его мне Бог, тогда оно у меня будет, – ответил Санчо.

И оба они, свернув с дороги в сторону, стали внимательно рассматривать, чем бы могли быть эти движущиеся огни.

Они вскоре разглядели множество людей, одетых сверх своих платьев в белые сорочки. От этого ужасного видения Санчо так упал духом, что у него начали щелкать зубы, как будто его трепала сильнейшая лихорадка. Он еще более струсил, и зубы его застучали еще звонче, когда они разобрали еще ясней, что это такое было, они увидали, что, по крайней мере, двадцать человек, одетые в сорочки, ехали верхом и держали зажженные факелы, а сзади них несли носилки, сопровождаемые шестью всадниками, закутанными в траур до самых ног их мулов, по спокойному шагу которых можно было угадать, что это мулы, а не лошади. Двигаясь, эти белые привидения тихим и жалобным голосом бормотали какие-то слова.

Такое странное явление, в такой час и в таком пустынном месте, было в состоянии наполнить ужасом сердце Санчо и даже сердце его господина, если бы этот был кто-нибудь другой, а не Дон-Кихот. Действительно, в то время, как Санчо терял последние жалкие остатки своего мужества, противоположное происходило с Дон-Кихотом, которому безумная фантазия немедленно внушила, что ему представляется одно из приключений, встречающихся в рыцарских книгах. Он вообразил себе, что на носилках несут убитого или тяжело раненого рыцаря, обязанность мщения за которого лежит на нем одном. Без дальнейших размышлений, он покрепче уселся на седле, взял на перевес свою пику и с самым решительным видом стал посреди дороги, где необходимо должны были проходить наряженные люди. Когда они приблизились, он, возвысив голос, сказал им:

– Стойте, рыцари! кто бы вы ни были, стойте и поведайте мне, кто вы, куда и откуда вы идете и что вы несете на этих носилках. По-видимому, или вы сделали или вам сделали, какое-нибудь зло, а потому мне необходимо знать все, чтобы или вас заставить понести наказание за содеянное вами зло или отомстить за вас тому, кто причинил вам таковое.

– Мы спешим, а постоялый двор еще далеко, – ответил один из людей в сорочках, – и потому мы не можем дать вам отчета, которого вы требуете.

И, пришпорив мула, он двинулся вперед. Но Дон-Кихот, услыхав такой ответ, возмутился и, схватив мула за удила:

– Стой! – сказал он, – будьте повежливей и дайте мне ответ на все, о чем я вас спрашивал. Иначе готовьтесь к бою и обнажайте меч!

Мул был пуглив; почувствовав, что его схватили за удила, он испугался, взвился на дыбы и упал навзничь вместе с своим всадником. Слуга, шедший пешком, увидя падение всадника, принялся бранить Дон-Кихота, но уже разъяренный рыцарь, не дожидаясь ничего более, наклонил копье и, бросившись на одного из всадников, одетых в траур, сильным ударом поверг его во прах. Потом, ринувшись на других, он с поразительною быстротою напал на них и одного за другим начал опрокидывать на землю. Говорят даже, что в эту минуту как будто и у Росскнанта выросли крылья – так гордо и легко он скакал.

Все одетые в белые плащи были робкими и безоружными людьми, Поэтому, при первом же нападении, они с своими горящими факелами пустились бежать по полю, напоминая собою ряженых, бегавших, как сумасшедшие, ночью во время карнавала. Люди же в черных плащах так запутались в своих длинных одеяниях, что не могли двинуться с места, и потому Дон-Кихоту легко было при помощи копья заставить их отступить и, без полного урока для себя, прогнать с поля битвы. В их представлении он был не человеком, но самим чертом, явившимся из ада, чтобы отнять труп, который они несли в носилках. Санчо, между тем, смотрел на все это, удивляясь неустрашимости своего господина и говоря себе:

– А и вправду, мой господин так храбр и так мужествен, как он сам в этом уверяет.

Один факел еще горел на земле около первого человека, опрокинутого мулом. При свете его Дон-Кихот заметил этого человека. Он приблизился к нему и, приставив острие копья к его горлу, громко приказывал сдаться, грозя иначе убить его.

– Я и так уже совсем сдался, – отвечал лежавший, – так как не могу сдвинуться с места и одна нога у меня переломлена. Но, если вы – дворянин и христианин, я умоляю вашу милость не убивать меня. Вы этим совершили бы большое преступление – я лиценциат и получил первый духовный чин.