Генри Джеймс - Европейцы (сборник)

– От шумихи, которую он поднял? О да, – Байт мысленно оценивал ситуацию, – это было бы идеально.

– А его возвращение, – чуть робея, продолжал Маршал, – еще добавило бы… э… какое словцо вы употребили?.. к «шумихе».

– Да, но это невозможно !

– Невозможно? Потому, вы считаете, что и так уже шум до небес?

– Нет, черт возьми. – Байт звучал почти резко. – Невозможно, чтобы вернулся. Мертвые не возвращаются!

– Нет, то есть да… если человек на самом деле умер.

– О том и речь.

Мод из жалости протянула бедняге соломинку:

– По-моему, мистер Маршал ведет речь о том случае, когда человек на самом деле не умер.

Маршал бросил на нее благодарный взгляд, и это ее подстегнуло:

– Пока не все еще кончено, можно вернуться.

– И застать шум-бум в полном разгаре, – сказал Байт.

– Да-да. Прежде чем, – подхватил Маршал, – иссякнет интерес. И тогда он, естественно, уж наверняка… наверняка… не спадет.

– Не спадет, – подтвердил Байт, – если к тому времени, постепенно затухая – потому что наш герой слишком долго медлил, – уже полностью не угаснет.

– О, конечно, – согласился гость, – слишком долго медлить нельзя. – Перед ним явно открылась некая перспектива, куда влек за собой предмет разговора. Но прежде, чем сделать следующий шаг, он выдержал паузу. – А как долго, по-вашему… можно?

Тут Байту необходимо было поразмыслить.

– Я бы сказал, Бидел сильно перехватил, – произнес он после паузы.

Бедный джентльмен уставился на него в изумлении:

– Но если он ничего не может поделать?..

– Разумеется. А если может… – хмыкнул Байт.

Мод вмешалась вновь, а поскольку она держала сторону гостя, тот весь обратился в слух.

– Ты считаешь, что Бидел перехватил? – спросила она.

Байт снова углубился в раздумье. Его позиция, однако, выглядела крайне неясно.

– Полагаю, нам тут трудно сказать… разве только ему пришлось. Но полагаю, это не так… сам ведь я не в курсе, а судя по особым обстоятельствам данного случая, он должен был сообразить, как все это будет воспринято. С одной стороны, он, может, испортил себе всю игру, а с другой – может, набрал столько очков, как никогда.

– А может, – вставила Мод, – как раз и сделает себе имя.

– Без сомнения, – воодушевился Маршал, – тут для этого все возможности!

– Тем обиднее, – засмеялся Байт, – что некому ими воспользоваться! Я имею в виду – воспользоваться тем светом, который эта история прольет на законы – таинственные, странные, завлекательные, – что направляют потоки общественного внимания. Они вовсе не так уж капризны, непредсказуемы и сумбурны; в них есть своя особая логика, свои скрытые мотивы – если бы только их распознать! Тот, кому это удастся – и кто сумеет промолчать о таком открытии, – озолотит себя, а заодно еще и с десяток других. Это, по сути, наша область, наше дело – мисс Блэнди и мое – охотиться за непознаваемым, изучать огромные силы, заключенные в рекламе. Конечно, надо помнить, – продолжал Байт, – что для такого случая, о котором мы говорим, когда кто-то, как сейчас Бидел, исчезает, вытесняя из печати все остальные темы, у него должен оставаться на месте свой человек – человек, который будет подливать масла в огонь и действовать с умом, блюдя интересы нашего героя, чтобы тот мог снять все пенки, когда объявится. Ну и, конечно, ничего серого и пресного, иначе ничего не получится.

– Да-да, ничего серого и пресного! – Маршала даже передернуло. А поскольку его радушный хозяин очень ясно дал понять, какой это непростительный грех, выказал жгучий интерес: – Но Биделу это не грозит… когда он объявится.

– Не грозит. Ни в коем случае. Думаю, я могу это взять на себя. – И, взяв на себя, Байт откинулся на спинку стула, заложил пальцы в проймы жилета и высоко поднял голову. – Единственное – Биделу это ни к чему. Не в коня корм, так сказать. Жаль, не подворачивается никто другой.

– Другой… – Гость ловил каждое слово.

– Кто сумел бы лучше разыграть партию – с добрым выигрышем, так сказать. Уж если поднял ветер, сумей оседлать бурю. Лови момент.

Маршал слушал затаив дыхание, хотя не все понимал.

– Вы имеете в виду момент, когда исчезнувший объявится? Ну да. Но тот, кто объявится, будет тем же, кто пропадал? Ведь так? Нет, я что-то недослышал? Но тогда не годится – нехорошо, так ведь? – чтобы вдруг выдвинулся кто-то другой.

Байт с интересом взвешивал это возражение: оно открывало великолепные возможности.

– Почему не годится? Скажем, этот другой выдвинется с известиями о пропавшем.

– Какими?

– Такими, которые бросят свет – и чем ярче, тем лучше – на темные пятна. С фактами, скажем, о том, почему и как тот исчез.

Теперь уже Маршал откинулся на стуле.

– Но откуда он их возьмет?

– О, – сказал Байт, мгновенно принимая остерегающе-важный вид. – Факты всегда найдутся.

Это было чересчур для его уже покорной к этому времени жертвы, которая лишь обратила к Мод свою пылающую щеку и расширенный глаз.

– Мистер Маршал, – не выдержала она, – мистер Маршал хотел бы быть этим другим.

Ее рука лежала на столе, и в порыве чувств, вызванных ее заступничеством, он, прежде чем нашелся с должным ответом, благоговейно, но красноречиво накрыл ее пальцы своими.

– Вы разумеете, – прерывисто выдохнул он, обернувшись к Байту, – что среди всеобщей невнятицы, когда нет и надежды что-то выяснить, у вас есть факты?

– У меня всегда есть факты.

Физиономия бедного джентльмена расплылась в улыбке.

– И… как бы это выразить… достоверные? Или, как принято называть их у вас, умных людей, «проверенные» факты?

– Если я берусь за такое дело, о котором речь, я, разумеется, берусь за него только при том обстоятельстве, что мои факты будут… скажем так, достойны его. И для этого, – в свою очередь Байт растянул губы в скромной улыбке, – не пожалею усилий.

Это решило дело.

– И не пожалели бы их для меня ?

Байт окинул его твердым взглядом:

– Желаете выдвинуться?

– О, «выдвинуться»! – пролепетал Маршал.

– Я могу, мистер Маршал, считать это серьезным предложением? Иными словами, вы готовы?..

В глазах мистера Маршала появилось страдальческое выражение – сомнение и желание одолевали его.

– И вы готовы для меня?..

– Готовы ли вы для меня – так стоит вопрос, – рассмеялся Байт, – чтобы я был готов для вас?

С минуту они изучающе вглядывались друг в друга, пока до Маршала не дошла суть дела.

– Не знаю, чего вы от меня ждете: что я должен сказать, что должен чувствовать. Когда оказываешься с людьми, понаторевшими в таких делах, – и он, словно сознавая свою обреченность, попеременно бросил на собеседников испытующий взгляд – взгляд, подобный мольбе о пощаде, – чувствуешь: впору спасаться от самого себя. Потому что глупо, смею сказать, носиться с жалкой мечтой…