О. Генри - Ещё раз О.Генри (сборник)

Капитан громко кашлянул. Два-три человека появились из соседней комнаты, подошли и молча стали наблюдать. Капитан снова кашлянул. Бледный молодой человек с угрюмым взглядом и не предвещающей ничего доброго физиономией вырос за стулом мистера Симмонса и равнодушно уставился ему в карты. Всякий раз, как мистер Симмонс разбирал сданные карты или брал прикуп, он почесывал себе ухо, или трогал себя за нос, или подкручивал усы, или теребил пуговицу на своем пиджаке. И удивительно, с каким вниманием капитан следил за этим молодым человеком, который, разумеется, не имел никакого отношения к игре.

И капитан по-прежнему выигрывал. Если мистеру Симмонсу случалось взять котел, то можно было с уверенностью сказать, что пожива была небольшая.

Наконец, капитан решил, что настал момент для coup de grâce. [1]Он позвонил, и к столу подошел официант.

– Принеси-ка свежую колоду, Майк, – сказал он, – а то эта уже истрепалась. – Мистер Симмонс был слишком возбужден, чтобы заметить, что капитан, который ни души не знал в этом чужом городе, назвал официанта запросто по имени.

Капитан стасовал карты, и мистер Симмонс неумело и неуклюже снял колоду. И вот роковые карты были сданы. Это был излюбленный прием капитана. Четыре короля и семерка пик партнеру, четыре туза и двойку бубен себе. Вместо пик и бубен можно было с таким же успехом сдать любую масть, но у капитана была слабость к этим двум картам.

Он заметил, как на лице мистера Симмонса отразилась плохо скрываемая радость, когда он заглянул в свои карты. Мистер Симмонс объявил «без прикупа»; капитан прикупил одну карту. Молодой человек, стоявший за стулом мистера Симмонса, отошел. Ему уже незачем было больше скрести себя за ухом или дергать за пуговицу. Он знал coup de grâce капитана не хуже, чем сам капитан.

Мистер Симмонс зажал карты в руке и напрасно пытался скрыть свое ликование. Капитан поглядел на прикупленную им карту с преувеличенным волнением и перевел дух, из чего мистеру Симмонсу следовало умозаключить, что прикуп был удачный.

Начали торговаться. Мистер Симмонс бросал деньги с лихорадочной торопливостью, капитан следил за каждой ставкой и поднимал не иначе, как после подчеркнуто длительного раздумья. Мистер Симмонс отвечал с пьяной и бесшабашной уверенностью. Когда в котле набралось около двухсот долларов, брови капитана сдвинулись, две тонкие морщинки пролегли у него от ноздрей к углам рта и он поднял ставку на сто. Мистер Симмонс бережно опустил свои карты на стол и снова полез в саквояж.

На этот раз он вытащил две кредитки по пятьсот долларов и положил их поверх котла.

– С такими-то картами да не рискнуть на все, – сказал мистер Симмонс, – да меня наши парни в Энсинале со свету бы сжили. Валяйте, капитан.

– Пошли-ка сюда Чарли, – сказал капитан одному из зрителей. Подошел толстяк с крашеными усами и о чем-то пошептался с капитаном. Затем он ушел, и через некоторое время вернулся с пригоршней золотых монет и пачкой кредиток, из которых он отсчитал тысячу долларов, чтобы ответить на ставку мистера Симмонса.

– Отвечаю, – сказал капитан.

И тут произошла странная вещь.

Мистер Симмонс быстро вскочил, бросил карты на стол и одним махом сгреб всю кучу денег в свой вместительный саквояж.

Выпучив глаза и сыпля проклятиями, капитан тщетно пытался узреть четырех королей и семерку пик, которые он сдал мистеру Симмонсу. Перед ним лежал червонный флеш-ройяль.

Капитан вскочил, а два бледнолицых джентльмена, стоявших позади, оба одновременно, мягко, как хищник перед прыжком, шагнули к мистеру Симмонсу – и остановились. Едва деньги исчезли в недрах саквояжа, оттуда высунулся синеватый ствол шестизарядного револьвера и зловеще сверкнул в руке мистера Симмонса.

Мистер Симмонс бросил молниеносный взгляд через плечо и стал пятиться к выходу.

– Не надо ошибаться, господа, – сказал он, и глаза его сверкнули тем же синеватым отливом, что и блестящий ствол его оружия. – Когда вам придется быть в Нью-Йорке, милости просим ко мне, Брауэри две тысячи пятьсот восемь. Спросите Бубнового Джо – это я. Сейчас я еду в Мексику, на две недели, обследовать свои рудники, а потом меня в любое время можно будет застать дома. Второй этаж, Брауэри две тысячи пятьсот восемь – не забудьте номер. Я взял себе за правило оправдывать по дороге свои путевые расходы. Покойной ночи.

Мистер Симмонс сделал еще шаг назад и исчез.

Пять минут спустя капитан Ричард Сэксон Клэнси, кассир (?) Акционерного общества Южной Тихоокеанской железной дороги, член (?) Христианского союза молодых людей в Далласе, он же Джимми, вошел в ближайший бар на углу и сказал:

– Виски, дружище, да нет ли побольше стаканчика? Необходимо подкрепиться.

На днях в редакцию «Пост» пришла женщина – агент по продаже книг. Ее провели в кабинет главного редактора, а ее маленькая четырехлетняя дочка, пришедшая вместе с ней, осталась в общей комнате, по-видимому привлеченная необычайно приятным видом сотрудников, которые, развалясь, сидели за своими столами и наслаждались отнюдь не случайным досугом.

Это была хорошенькая кудрявая девочка, бойкая и общительная; не долго думая, она повела наступление на редактора литературного отдела, который, несомненно, произвел на нее впечатление своей аристократической наружностью и в особенности тем, что писал, не снимая перчаток.

– Расскажи мне сказку, – потребовала она, тряхнув кудрями и повелительно глядя на него снизу вверх.

– Сказку, милочка? – спросил редактор литературного отдела, умиленно улыбаясь и поглаживая ее блестящие кудри. – С удовольствием. Какую тебе сказку?

– Про Джека – победителя великанов.

– Джек – победитель великанов? Сейчас, крошка моя, с превеликой радостью.

Редактор литературного отдела усадил девочку на стул и начал:

– Давным-давно в ближайшем соседстве с первобытным лесом, в скромном обиталище, где радости буколического существования разумно чередовались с весьма ответственными сельскохозяйственными трудами, жил да был Джек, герой моей повести, со своей вдовствующей родительницей. Бедной вдове, не столько по прирожденной скупости, сколько по вынужденной бережливости, приходилось применять чрезвычайные меры для поддержания жизни, своей и сына. Она являлась обладательницей млекопитающей самки из подотряда жвачных, отличавшейся превосходными качествами. Обильный запас молочной эмульсии, приветливый и миролюбивый нрав и деликатное обращение снискали ей любовь как Джека, так и его матери. Но, увы, создавшаяся ситуация вскоре потребовала от них разлуки с четвероногим другом, и на долю Джека выпала печальная обязанность доставить рогатую благодетельницу на рынок с целью обмена на предметы первой необходимости, что он и исполнил с истерзанным сердцем и громкими сетованиями. Итак, Джек…