Джером Джером - Мое знакомство с бульдогами (сборник)

Он спросил:

– Какого друга?

– А, да, конечно! – засмеялся я. – Я и забыл. Вам его не видно. Это дух джентльмена, который убил певца. Я провожу его только до угла.

– Гм, на вашем месте, сэр, я бы этого не делал, – сказал Джонс мрачно. – Послушайтесь моего совета, проститесь-ка с вашим другом тут и возвращайтесь домой. Может быть, вам невдомек, что на вас ничего нет, кроме ночной рубашки, ботинок и цилиндра. Где ваши брюки?

Манеры этого человека возмутили меня. Я сказал:

– Джонс, не заставляйте меня писать на вас жалобу. Я вижу, что вы пьяны. Мои брюки там, где им полагается быть: на ногах их хозяина. Я отлично помню, как надевал их.

– Я их не вижу, значит, вы их не надели, – дерзко возразил он.

– Простите, – отчеканил я, – повторяю, я их надел. Полагаю, мне лучше знать, надевал я их или нет.

– Не спорю, – ответил он, – но на этот раз вы, видно, не знаете. Я провожу вас домой, и давайте не будем больше препираться.

В этот момент дядя Джон, которого, очевидно, разбудили наши голоса, открыл парадную дверь, а тетя Мария появилась у окна в ночном чепчике.

Я объяснил им ошибку констебля, разумеется в шутливом тоне, чтобы не навлечь на него неприятности, и обратился к духу, желая, чтобы он подтвердил мои слова.

Увы, он исчез. Он оставил меня, не сказав ни единого слова, даже простого «до свидания». Меня так обидела его черствость, что я разрыдался, и дядя Джон повел меня домой.

Зайдя в свою комнату, я обнаружил, что Джонс был совершенно прав. Я, оказывается, действительно не надел брюк. Они по-прежнему висели на спинке кровати. Очевидно, не желая задерживать гостя, я о них забыл.

Таковы, друзья мои, фактические обстоятельства дела, которые – как скажет каждый доброжелательный и здравомыслящий человек – невозможно истолковать превратно и клеветнически.

Но невозможное все же случилось.

Отдельные личности, – повторяю, отдельные, – оказались неспособными понять простую цепь изложенных мною событий иначе как в ошибочном и оскорбительном свете. На мою репутацию брошена тень, – и кем же? – моими родственниками, людьми одной крови и плоти со мной.

Но я не злопамятен, и лишь для того, чтобы восстановить истину и отмести незаслуженные обвинения, я выпускаю в свет этот отчет о подлинных событиях.