Элизабет Гаскелл - Север и Юг

– С его властью и возможностями вы преуспели бы в коммерции, – ответила Маргарет.

Мистеру Ленноксу не очень понравился ее тон, хотя она выразила ту же мысль, которая пришла ему в голову. Замолчав, они прислушались к беседе, проходившей у камина между мистером Колтхерстом и мистером Торнтоном.

– Уверяю вас, об этом говорили с большим интересом. Более того, с любопытством. Во время моего краткого пребывания в соседнем городе я часто слышал, как упоминалось ваше имя.

Затем несколько фраз было произнесено слишком тихо, так что до них донеслись только обрывки. А затем они услышали продолжение разговора. Мистер Торнтон сказал:

– Мои эксперименты не имеют оснований для такой популярности. Если ваши друзья говорили обо мне подобным образом, они наверняка ошибались. Я потерпел крах во всех своих начинаниях. Поэтому мне неловко, что мое имя столь известно среди людей, даже среди тех, с кем я хотел бы познакомиться. Однако, несмотря на неудачи, я чувствую, что был на правильном пути. Подружившись с одним рабочим, я стал «своим» для других. Преимущества тут обоюдные: мы неосознанно и осознанно начали учиться друг у друга.

– Вы сказали «были на правильном пути». Мне казалось, вы собирались продолжить это сближение с рабочим коллективом.

– Я должен остановить Колтхерста, – торопливо сказал Генри Леннокс.

Неожиданным и тем не менее своевременным вопросом он изменил ход беседы, позволяя мистеру Торнтону избежать унизительного признания своих неудач и последовавшего за ними разорения. Но как только вновь начатая тема пришла к логическому завершению, мистер Торнтон возобновил беседу там, где она была прервана. Он ответил на вопрос мистера Колтхерста:

– В последнее время я был безуспешным в коммерции, поэтому мне пришлось отказаться от своей фабрики. Теперь я ищу в Милтоне должность под руководством такого хозяина, который мог бы предоставить мне определенную свободу в моей деятельности. Опрометчиво воплотив в практику несколько прорывных теорий, я отныне полагаюсь только на самого себя. Мне лишь хочется и дальше развивать общение с рабочими, выходящее за рамки денежных отношений. Возможно, это будет точкой опоры, которую искал Архимед. Но необходимость такого общения не признается нашими промышленниками. Когда я рассказываю им об экспериментах, которые хотел бы опробовать, они мрачнеют и качают головами.

– Я заметил, что вы называете это «экспериментами», – сказал мистер Колтхерст, деликатно привнеся в голос больше уважения.

– Да, я верю в их исследовательский характер. Мне пока не ясен результат, но методика должна быть испытана. Я убежден, что никакие общественные институты, какими бы мудрыми они ни были и сколько сил и размышлений они ни требовали бы для своей организации, не смогут примирить представителей двух социальных классов, когда их нужно объединить для общей цели. Это могут сделать только личные контакты. Такие взаимоотношения являются дыханием жизни. Обычно рабочий не понимает, сколько усилий его наниматель отдает планированию производственного процесса, который, в свою очередь, приносит пользу всему коллективу фабрики. Грамотный план – это своего рода выверенная часть механизма, полностью соответствующая любой неожиданности. Но рабочие принимают результаты планирования, не вникая в их суть. Они не понимают, сколько усилий требуется для создания такого совершенства. Я исследую идею, используя личное взаимодействие. Вначале такое общение было неэффективным, но постепенно количество людей, заинтересованных в развитии производства, увеличивалось. В конце концов успех в работе стал желаемым всеми, кто принимал участие в формировании новых производственных отношений. Но даже в ту пору я знал, что эта идея перестанет быть жизнеспособной, как только к ней пропадет всеобщий интерес – тот интерес, который неизбежно заставляет людей находить средства и пути для понимания друг друга, для знакомства с характерами, нравами, настроениями и даже особенностями речи. Осмелюсь сказать, что, когда мы лучше понимаем членов своего трудового коллектива, мы больше нравимся друг другу.

– И вы думаете, что это может предотвратить повторение новых забастовок?

– Нет, конечно. Пределом моих ожиданий является надежда, что такое общение изменит качественный уровень забастовок: они перестанут быть горьким и ядовитым источником классовой ненависти. Более оптимистично настроенный человек мог бы предполагать, что близкое и дружеское взаимодействие классов вообще искоренит забастовки. Но я не настолько наивен, чтобы поверить в это.

Внезапно, словно новая идея пришла ему в голову, он подошел к Маргарет и без всякого предисловия обратился к ней, словно знал, что она слушала его беседу с мистером Колтхерстом:

– Мисс Хейл, у меня имеется петиция от моих бывших рабочих. Я подозреваю, что ее составил Хиггинс. Эти люди выражают желание работать на меня, если я когда-нибудь снова смогу нанимать рабочих от своего имени. Вы одобряете их решение?

– Да, я рада за вас и считаю такое желание правильным, – ответила она, взглянув на него, но затем смущенно опустила глаза под его красноречивым взором.

Мистер Торнтон смотрел на нее какое-то время, не зная, что еще сказать. Затем он печально вздохнул и произнес:

– Я знал, что вам это понравится.

Он больше не говорил с мисс Хейл, пока, прощаясь, не пожелал ей спокойной ночи.

Когда мистер Леннокс собирался уходить, Маргарет, краснея от смущения, которое была не в силах скрыть, нерешительно спросила:

– Могу я поговорить с вами завтра утром? Мне нужна ваша помощь… в одном деле.

– Конечно. Я приду в то время, которое вы мне укажете. Вы не представляете, какое для меня удовольствие сделать что-нибудь полезное для вас. В одиннадцать? Прекрасно.

Его глаза сияли торжеством. Маргарет все больше и больше зависела от него! Казалось, с каждым днем в нем крепла уверенность, без которой он не решился бы снова сделать ей предложение.

Все следующее утро Эдит ходила на цыпочках и бранила Шолто за громкие возгласы, словно любой внезапный шум мог помешать беседе, которая проходила в гостиной. Прошло два часа, а двери все еще были закрыты. Затем на лестнице послышались мужские шаги и Эдит выглянула из комнаты.

– Ну, Генри? – нетерпеливо спросила она. – Как все закончилось?

– Хорошо, – ответил тот кратко.

– Приходи на ланч!

– Нет, спасибо, не могу. Я и так уже потерял много времени.