Джон Карр - Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник)

– Достаточно, чтобы попробовать, доктор.

– Очень хорошо. – Фелл обернулся, посмотрев на портьеры, скрывающие дверь в дальнем конце библиотеки. – Не хочу, чтобы Спинелли видел вас, когда вернется. Спрячьтесь в бильярдной и следите из-за занавески. Мы выпустим его так же, как он вошел, – через окна террасы. Терраса тянется вдоль всей стены дома, включая бильярдную, и оттуда на нее ведет дверь. Когда вы увидите, что Спинелли уходит, вы незаметно выйдете на террасу из бильярдной и последуете за ним. Что бы вы ни делали, бога ради, не упускайте его из виду . Вот и все. Что ж, инспектор, идите и разыщите миссис Стэндиш.

Хью уже предвкушал приключение, воспринимая происходящее как игру. Он обожал театральные постановки, и события, разворачивающиеся в то время, виделись ему не чем иным, как дешевой пьеской, а люди вокруг мнились ему актерами. Если бы не труп… Воспоминание о мертвом теле в гостевом домике вернуло его к реальности, когда он спрятался за портьерой.

Нынешней ночью луну не скрывали облака. Лунный свет проникал в темную бильярдную комнату сквозь мозаичные окна в правой стене и другие окна в дальнем конце помещения. В правой стене также была стеклянная дверь, ведущая на террасу. Как и библиотека, эта комната была высокой и узкой. Хью едва мог разглядеть бильярдный стол, стоявший в ее центре, и прислоненные к стене рядом с доской кии.

По сравнению с душной библиотекой, здесь было прохладно. Портьеры, казалось, поглощали звук – Хью едва мог слышать голос отца, излагавшего что-то доктору Феллу. Юноша раздвинул занавески примерно на полдюйма и пошарил рукой в темноте в поисках стула. В комнате было прохладно и чувствовался небольшой сквозняк. Стеклянная дверь дрожала под напором ветра, снаружи доносился шелест деревьев, и тонкая полоска света, пробивавшегося меж портьер, падала на бильярдный стол. «Это было бы отличное место для игр, предполагающих блуждание в темноте», – пришло в голову Хью. Невольно эта мысль повлекла за собой другие, включавшие в себя Патрицию Стэндиш и разнообразные преимущества темноты. Но следовало вернуться к делу. Обнаружив стул, юноша подтащил его к щели между портьерами, когда снаружи, из библиотеки, донесся новый голос, властный и величественный.

– Я не прошу объяснить мне, что это значит, – провозгласил он. – Я требую объяснить, что это значит. Определенные ремарки и намеки, бросающие тень на память дражайшего Септима, – не говоря уже о бедной, бедной Бетти, – требуют объяснений. Также…

Хью выглянул в щелку. Перед доктором Феллом возвышалась грозная фигура Матушки Стэндиш. Дама стояла, вздернув подбородок, с выражением решимости на лице, пепельно-русые волосы разметались по плечам: непоколебимая, величественная, будто заснеженная гора Маттерхорн. Рука Матушки Стэндиш покоилась на плечах миловидной девушки с каштановыми волосами, которая, судя по покровительственному жесту Матушки, и являлась Бетти Деппинг. Та выглядела уставшей, напряженной, но больше всего она казалась смущенной. Хью она сразу понравилась. По внешнему виду ее уж точно нельзя было охарактеризовать как милую жеманницу: несмотря на то, что девушка была милой, с бледным симпатичным личиком и широко посаженными темно-синими глазами, она в то же время казалась сильной и уверенной. У нее были полные губы и волевой подбородок. Каштановые волосы были зачесаны назад, открывая уши, и, если бы она стояла поближе, Хью, как он был уверен, смог бы разглядеть на ее носу веснушку-другую. В глазах же Матушки Стэндиш юноша увидел усталость и цинизм – эти глаза обронили некогда пару слезинок, но слезы те были горьки.

Присутствие дочери Деппинга все усложняло. Хью видел лишь затылок доктора Фелла, но мог вообразить себе, как доктор ворчит себе под нос и хмурится из-за того, что миссис Стэндиш привела с собой Бетти. Впрочем, Матушка Стэндиш не собиралась предоставлять кому-то возможность выразить протест.

– Также, – продолжила она, прижимая Бетти к себе, невзирая на попытки девушки освободиться, – я требую объяснить мне, почему дом переполнен людьми с сомнительной репутацией. В гостиной в эту минуту – прямо в эту минуту, – с нажимом повторила Матушка Стэндиш, будто от этого факт приобретал особенно зловещий оттенок, – находится какое-то ужасное существо в коричневой шляпе и с красной брошью на пиджаке. Почему люди с сомнительной репутацией должны находиться в этом доме? Подумайте о чувствах нашего дорогого епископа. Подумайте о моих чувствах. Уверена, наш дорогой епископ в ярости…

«Наш дорогой епископ» кашлянул и отодвинулся вместе с креслом от греха подальше.

– Мадам, – вежливо произнес доктор Фелл, – одним из очевидных недостатков полицейской работы является вынужденная необходимость общаться с людьми, которых мы при иных обстоятельствах обходили бы за милю. Примите мои уверения в том, что никто не ценит вашу жертву так высоко, как я, мадам.

Матушка потянула носом воздух и, обдумав слова Фелла, уставилась на него пронзительным взглядом.

– Возможно ли, доктор Фелл, – в присутствии нашего дорогого епископа, – что в ваших словах есть скрытый смысл? Я чую его явственно.

– Мадам, мадам, – укоризненно произнес доктор. – Хе. Хе-хе-хе. Прошу, успокойтесь. Уверен, его преподобие может обидеться на ваше утверждение, что его присутствие каким-то образом стимулирует ваши обонятельные рецепторы. Прошу вас отнестись с уважением к его сану.

Матушка уставилась на Фелла, не веря своим ушам. Она замерла, побагровела и издала звук, похожий на свист кофеварки в холодный день.

– Да как вы… – выдохнула она. – Да как вы смеете! Вы изволите шутить, сэр?

– Мадам! – прогремел доктор Фелл, не сдержав смешок. Хью представил себе, как он смотрит на нее, как широко распахнулись его глаза. – С сожалением должен опровергнуть это утверждение. Полагаю, вы знакомы с анекдотом, который заканчивается так: «Мэм, я и сам женат, поэтому предпочту кружку пива»? Вот так. Nunquam nimis quod nunquam satis [20] . И кстати о пиве…

Матушка, казалось, готова была взорваться. Она обернулась к епископу, будто в поисках его поддержки, но сей достойный джентльмен лишь чудом избежал действия, которое навсегда лишило бы его уважения хозяйки дома, вовремя обратив смешок в кашель. Затем его лицо моментально приняло одухотворенное выражение.

– Из всех… – У Матушки перехватило дыхание. – Из всех невыносимых…

– Да. Так мистер Лэнгдон и сказал. Теперь я расскажу вам, в чем дело, миссис Стэндиш, – строго заявил доктор Фелл. – Вы здесь для того, чтобы давать показания, а не раздавать приказы. Более того, вас проинструктировали явиться сюда в одиночестве. Определенные вещи, которые нам стали сегодня известны, мисс Деппинг не стоит слышать.