Джон Стейнбек - О мышах и о людях

— Чего получает, Джордж?

— Ничего, ничего. Я скажу тебе, когда надо будет. Ненавижу таких подонков. Послушай, Ленни, если ты попадёшь в передрягу, ты помнишь, что я велел тебе делать?

Ленни приподнялся на локте. На минуту его лицо исказилось тяжёлым мыслительным процессом. Потом глаза его грустно скользнули по Джорджеву лицу и он неуверенно произнёс:

— Если я попаду в передрягу, ты не позволишь мне смотреть за кроликами.

— Да нет, я не про то. Ты помнишь, где мы спали этой ночью? Там, внизу, у реки?

— Ага, помню. Ох, точно, я вспомнил! Я пойду туда и спрячусь в кустах.

— Прячься, пока я не приду за тобой. Никто не должен тебя увидеть. Прячься в кустах у реки. Повтори.

— Прятаться в кустах у реки, в кустах у реки.

— Коли влипнешь в неприятности.

— Коли влипну в неприятности. Прятаться в кустах у реки.

Снаружи заскрипели тормоза. Послышался оклик: «Мавр! Эй, конюх!»

Джордж сказал:

— Повторяй это про себя, Ленни, так ты ничего не забудешь.

Оба подняли глаза, потому что прямоугольник солнечного света в дверном проёме вдруг исчез. Там стояла девушка и заглядывала в комнату. У неё были полные губы и широко посаженные глаза, она была сильно накрашена, с ярко–красными ногтями. Её волосы свисали мелкими закрученными локонами, напоминая колбаски. На ней было домашнее хлопковое платье, красные шлёпанцы, на подъёмах которых торчало по маленькому пучку страусиных перьев.

— Я ищу Кудряша, — сказала она. Голос у неё был чуть гнусавый, и как будто ломкий.

Джордж посмотрел в сторону, а потом снова на девушку.

— Он был здесь минуту назад, но уже ушёл.

— О! — она заложила руки за спину и прислонилась к дверному косяку так, что её тело подалось вперёд. — А вы те самые новички, что недавно пришли, ага?

— Выходит так.

Глаза Ленни скользнули по её телу сверху донизу, и хотя казалось, что она даже и не взглянула на здоровяка, однако чуть напряглась. Посмотрела на свои ногти.

— Иногда Кудряш заходит сюда, — пояснила она.

Джордж довольно резко сказал:

— Но сейчас его тут нет.

— Ну, если тут нет, мне, наверно, лучше поискать где–нибудь ещё, — игриво произнесла она.

Ленни не сводил с неё глаз, как заколдованный. Джордж сказал:

— Если я его увижу, передам, что ты его искала.

Она игриво усмехнулась и крутнула телом.

— Никто не может осуждать человека за то, что он ищет, — сказала она.

За её спиной послышались шаги, кто–то приближался. Она повернула голову, сказала:

— Привет, Ловкач.

— Привет, милашка, — донёсся из–за двери голос Ловкача.

— А я ищу Кудряша.

— Похоже, не очень–то ищешь. Я видел, как он пошёл к вашему дому.

Девушка вдруг встревожилась. Бросив напоследок «Пока, парни», она поспешила прочь.

Джордж повернулся к Ленни.

— Господи, что за шмара, — сказал он. — Так вот какую жёнушку Кудряш себе оторвал.

— Она милая, — вступился Ленни.

— Ага, только хорошо это скрывает, — усмехнулся Джордж. — Я смотрю, Кудряш задал себе работёнки. Бьюсь об заклад, она будет готова и за двадцать баксов.

Ленни всё ещё смотрел на дверь, где она только что стояла.

— Она очень милая! — он восхищённо улыбнулся. Джордж быстро взглянул на него и схватил за ухо.

— Слушай сюда, ты, полоумный, — сказал он с яростью в голосе. — Не смей даже глядеть на эту сучку. Меня не волнует, чё она говорит и чё вытворяет. Видал я таких штучек, ага, только я сроду не видал другой такой шалавы, из–за которой так же просто загреметь в тюрягу. Держись от неё подальше, понял?

Ленни попытался освободить своё ухо из пальцев Джорджа.

— Я же ничего не сделал, Джордж, — произнёс он умоляюще.

— Покамест не сделал. Но покуда она стояла в двери, выставляя напоказ ноги, ты не сводил с неё глаз, скажешь не так?

— Я не думал ничего дурного, Джордж. Честно, ничего.

— Ладно, ладно. Но заруби себе на носу, что от неё нужно держаться подальше, потому что это не баба, а мышеловка, если я что–то в этом смыслю. Пусть Кудряш отдувается — сам виноват, что вляпался в это дерьмо. Перчатка с вазелином… — Джордж презрительно поморщился. — Готов поспорить, он пьёт сырые яйца и выписывает патентованые лекарства.

Ленни вдруг воскликнул:

— Мне здесь не нравится, Джордж. Это плохое место. Я хочу уйти отсюда.

— Придётся потерпеть, пока не получим бабки. Ничего не поделаешь, Ленни. Но мы уйдём сразу, как только сможем. Мне здесь нравится не больше, чем тебе, поверь. — Он вернулся к столу и взялся раскладывать новый пасьянс. — Нет, мне здесь совсем не нравится, — говорил он. — Да я бы в два счёта убрался отсюда, если б у нас была пара баксов в кармане. Мы бы свалили и пошли бы вверх по Американке мыть золото. Там–то мы наверняка имели бы по паре баксов в день и могли бы скопить деньжат.

Ленни живо наклонился к нему и взмолился:

— Уйдём, Джордж. Давай уйдём отсюда. Здесь плохо.

— Мы останемся, — отрезал Джордж. — Так что заткнись. Эти парни идут сюда.

Из умывальни, расположенной неподалёку, донёсся звук бегущей воды и громыхание тазов. Джордж изучал карты.

— Может, нам тоже пойти умыться? — сказал он. — Хотя мы, вроде, не делали ничего такого.

В дверях возник высокий мужчина. Под мышкой он держал помятый стетсон и обеими руками зачёсывал свои длинные, чёрные, влажные после умывания, прямые волосы. Как и другие, он был одет в синие джинсы и короткую джинсовую куртку. Закончив причёсываться, вошёл в комнату. Держался он с благородным достоинством, которое пристало разве что членам королевского семейства и старшим работникам. Он и был старшим погонщиком — этаким принцем на ранчо — умел управляться с десятью, шестнадцатью, а то и двадцатью мулами. Он мог взмахом кнута ухлопать муху, усевшуюся на крупе коренного, и при этом не коснуться шкуры мула. В его манерах было такое степенное достоинство, а спокойствие его было столь глубоко, что когда он заговаривал, все умолкали. Его авторитет был настолько велик, что его слова принимались без возражений, шла ли речь о политике или амурных делах. Это был Ловкач. Его рубленое лицо не имело никаких признаков возраста. Ему могло быть как тридцать пять, так и пятьдесят три. Его ухо умело слышать больше, чем ему сказано, а неторопливая речь играла обертонами хорошо вызревшей мысли. Его большие худые руки были столь же изящны в движениях, как руки танцора.

Он неторопливо разгладил мятую шляпу, заломил тулью и надел. Потом дружелюбно посмотрел на двух незнакомцев в бараке.

— На дворе солнце, зараза, так и наяривает, — с мягким спокойствием произнёс он. — А тут чёрта лысого разглядишь. Вы новенькие, парни?

— Только прибыли, — ответил Джордж.

— Угу. Пойдёте на ячмень, небось?

— Ну да, хозяин, вроде, так сказал.