Славой Жижек - Метастазы удовольствия. Шесть очерков о женщинах и причинности

Этот простой пример мрачных фантазий может обрести трагический нравственный оттенок применительно к сообществу геев. В том смысле, что в Сан-Франциско это свежая тенденция – рисковать и пренебрегать средствами «безопасного секса»: неизбежность СПИДа считают предпочтительнее бездеятельной неопределенности защитных компромиссов. Или же, по недавно сказанным словам одного уличного гея с улицы Кастро, – «Узнае́шь, что у тебя ВИЧ, – и наконец свободен». Свобода здесь означает именно состояние между двумя смертями, когда субъект «жив, хотя уже помечен смертью» – тень смерти освобождает его от символических уз.

«Синий» Кесьлёвского, первая часть трилогии «Три цвета» (1993–1994), – о тупиках такой вот предельной свободы: тема фильма – «абстрактная свобода», разрыв (невозможность) со всей символической традицией, в которую субъект погружен. После трагической смерти мужа и ребенка вдова (Жюльетт Бинош) стремится избавиться от призраков прошлого, начав жить заново (порвав с друзьями, сменив место жительства, пренебрегая художественным наследием покойного мужа и т. д.) «Синий», название фильма, фактически означает «свобода», первый из трех цветов Французской революции, liberté-egalité-fraternité , и Кесьлёвский мудро решил раскрыть последствия политико-идеологического понятия в наиболее «личной», с виду «аполитичной» сфере жизни.

Впервые опубликовано в: Louis Althusser, Écrits sur la psychoanalyse , Париж: Stock/ IMEC, 1993.

Лично, собственной персоной (фр.). – Примеч. перев.

См. там же, стр. 131.

Там же, стр. 164–166.

Непризнанная проблематика субъекта отмечает и размышления Альтюссера о психоанализе. Пылкое утверждение Альтюссером примата противопереноса над переносом нацелено именно на подрыв эпистемологического барьера, отделяющего анализанта, застрявшего в воображаемых ловушках переноса, от аналитика, который уже свободен от этих уз. Следовательно, смысл в том, что аналитик сам вовлечен в свой объект, увяз в переносе, а значит – как утверждает Альтюссер в своей ироничной стилизации Фрейда – следует не забывать, что противоперенос аналитика тоже есть существо переноса. (См. Sur le transfert et le contre-transfert , там же, стр. 175–186.) Есть даже искушение сделать еще один шаг вперед и заявить, что «возвращающееся» – проблематика «самосознания», неизбывное bête noire [ зд .: бельмо на глазу (фр.) – Примеч. перев. ] альтюссерианства: разве утверждение, что перенос – всегда-уже противоперенос (в работе с анализантом аналитик продолжает самоанализ), не разновидность глубинной темы Канта и Гегеля, согласно которой сознание (объекта) всегда-уже самосознание?

Вацлав Гавел (1936–2011 года) – чешский писатель, драматург, диссидент, правозащитник и государственный деятель, последний президент Чехословакии (1989–1992) и первый президент Чехии (1993–2003); рус. изд.: Вацлав Гавел. Сила бессильных. Минск: Полифакт, 1991. – Примеч. перев.

«Жизнь с идиотом» – рассказ российского писателя Виктора Ерофеева (р. 1947).

Александр Александрович Зиновьев (1922–2006) – советский и российский ученый-логик, социолог и социальный философ, специалист по методологии научных исследований, писатель; Йон Элстер (р. 1940) – норвежский социально-политический теоретик, философ социальных наук, сторонник аналитического марксизма, критик неоклассической экономики. – Примеч. перев.

См. гл. 2 в: Jon Elster, Political Psychology , Кембридж: Cambridge University Press, 1993.

Зд. : добровольное рабство (фр.). – Примеч. перев.

В демократии и конституционной монархии, однако, тоже есть такая точка, где навязанная необходимость принимает форму свободного акта: когда президент или (в конституционной монархии) король выражает решение парламента как свое свободное деяние. Именно это беспокоило всех сторонников конституционной монархии: Некер, к примеру, утверждал, что право короля на два последовательных вето – ключевое, поскольку позволяло уступить желаниям собрания во втором чтении, чтобы это не выглядело, будто монарха вынудили, т. е. чтобы монарх не терял достоинства и величия. См.: Elster, Political Psychology . стр. 28.

См. описание такого типа у Базена – о Куинлене из «Печати зла»: «Куинлен физически чудовище, но чудовище ли он нравственно? И да, и нет. Да – потому что он виновен в преступлении, совершенном в самозащиту; нет – потому что с точки зрения высшей нравственности он, по крайней мере в определенном смысле, выше честного, справедливого, умного Варгаса, ему вечно не хватает чувства жизни, которое я бы назвал шекспировским. Этих исключительных людей нельзя судить по обычным законам. Они и слабее, и сильнее всех остальных… гораздо сильнее – оттого, что они впрямую соприкасаются с истинной сутью всего или, вероятно, следует сказать – с Богом». (André Bazin, Orson Welles: A Critical View . Нью-Йорк: Harper & Row, 1979, стр. 74.)

Глубинную либидинальную экономику Уэллсова героя можно нащупать, apropos , в том, в чем он со своим исключительным характером, возможно, – показательнейший случай: Джордж из «Великолепных Эмберсонов». Толкователи вполне оправданно мыслят «Эмберсонов» как подстановку к «Гамлету»: как и в «Гамлете», ключевая сцена фильма – выяснение отношений главного героя со своей матерью. Герой упрекает мать, что ее новый брак с Юджином, производителем автомобилей, предает память отца и честь сословия. Но в «Гамлете» мать следует своей половой нужде и предает благородную память покойного мужа, а в «Эмберсонах» сыну удается склонить мать на свою сторону: хоть и любит Юджина, она все же отказывается от него ради любви сына, однако далее живет чахлым подобием себя самой. Иными словами, эта самая «исполинская» грань обеспечивает субъекту победу над чужаком в эдиповой дуэли за материнскую любовь, победу, которая позволяет ему продолжать занимать для своей матери структурное место фаллоса.

Альгирдас Жюльен Греймас (Альгирдас Юлиус Греймас, 1917–1992) – литовский и французский лингвист, фольклорист и литературовед. – Примеч. перев.

В рус. яз. понятия морали, нравственности и этики часто употребляются как синонимы. – Примеч. перев.

Рус. изд., напр.: Шодерло де Лакло. «Опасные связи». Пер. Н. Рыковой. М.-СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. Далее цит. по этому изданию. – Примеч. перев.

Jacques Lacan, The Four Fundamental Concepts of Psycho-Analysis , Хэрмондсуорт: Penguin, 1979, стр. 275.

С отсылкой к проблеме бескомпромиссности в отношении собственного желания можно воспринимать фильма Кесьлёвского «Двойная жизнь Вероники» (1991), минуя обскурантистскую нью-эйджевскую ерунду этой картины вроде «глубокой» мистической связи двух Вероник, предчувствия у каждой из них, что «она не одинока», что у нее есть двойник. Первая половина фильма рассказывает историю польской Вероники, которая знает, что у нее слабое сердце, и все же предпочитает напряжение искусства (пение) тихой частной жизни и платит за свой выбор инфарктом и смертью на сцене. Вторая Вероника «узнает» о печальной судьбе своего двойника таинственной интуицией и воздерживается следовать своей судьбе до конца: избегает ошибки польской Вероники и выбирает тихо жить в маленьком городе. Но был ли выбор польской Вероники ошибкой? Не связаны ли две Вероники, польская и французская, так же, как Антигона и Исмена у Софокла, или Жюльетта и Жюстина у де Сада? Не на том ли, что польская Вероника следует своему желанию, а французская отрекается от него и предпочитает обычные «человеческие, слишком человеческие» соображения, зиждется разница между ними? Иными словами, не предлагают ли нам две Вероники две альтернативные истории одного и того же человека, который делает два фундаментально противоположных нравственных выбора? Не сдает ли назад французская Вероника из-за того, что напугана последствиями ее собственного истинного желания, которые явлены ей в предчувствии судьбы ее двойника?