Крис Пэйли - Не бери в голову. 100 фактов о том, как подсознание влияет на наши решения

Возможно, вы станете утверждать, что какие-то решения сознание все-таки принимает и конкретные формы информации интегрирует. Тогда нам нужно принять во внимание и те эксперименты, которые доказывают, что выбор любимого человека происходит неосознанно, и те, что демонстрируют, как мы двигаем пальцами без принятия сознательного решения.

Но и тут есть весомые возражения. Почему мы заблуждаемся в том, какие решения считать осознанными, и почему мы берем на себя труд собрать воедино изначально ошибочные части информации в попытке найти правдоподобное объяснение осознанного выбора поступков, который на самом деле мы совершали неосознанно? Ничего из этого не убеждает нас в том, что сознание принимает решения, но при этом требует больших затрат мозговой деятельности.

Если бы мы обнаружили тип решения, в котором сознание играло роль решающего центра, например решение повертеть пальцами ног, не проще ли было сознанию фокусироваться на пальцах, а не тратить энергию на такие очевидно невыполнимые вещи, как влюбленность или вежливость к экспериментатору? Зачем плодить все эти измышления, будто мы принимаем осознанное решение, когда это не так? Если бы сознание на самом деле принимало решение, мы по меньшей мере были бы вправе знать, чье решение главное.

И наконец, теории, которые предполагают, что для принятия определенного класса решений необходимо сознание, затрудняются объяснить феномен осознания сознания. Простейшие животные принимают решения, которые требуют оценки информации от различных органов чувств и таких сбалансированных импульсов, как, например, выбор между едой и убежищем. Нам необязательно делать вывод, что для этого им (или даже лампе) требуется сознание. Люди тоже бессознательно отбирают информацию (вспомним эффект Макгурка, где сочетаются зрение и слух). Непонятно, почему принимающий решение орган должен быть осознанным ? В чем заключается особенность осознанного решения, требующего нашего восприятия? Почему какой-то зрительный образ мы осознаём, а подпороговые вспышки, которые обрабатываются мозгом и меняют наше поведение, – нет?

Социальная теория сознания дает этому объяснение. Умозрительные эмоции, влечения, поле зрения и так далее, которые, возможно, существуют только в нашей модели, переживаются естественным образом. Нет нужды предполагать наличие разрыва между пребыванием в этих состояниях и их осознанием. Это наш опыт. Почему мы только сейчас узнаём, зачем нам нужно сознание? Наша теория предлагает превосходное объяснение. Сознание предназначено для прогнозирования и объяснения нашего поведения, и оно знает в этом толк. Значит, если мы верим, что сознательно принимаем решения и осознаём их причины, этим надо воспользоваться, чтобы понять человеческое поведение, даже если мы ошибаемся.

Сознание – продукт деятельности мозга, главная задача которой заключается в оценке психических состояний. Однако из этого не следует, что его роль этим исчерпывается. Когда мы говорим о трудной мыслительной работе, нам приходят в голову математика, философия и логика [124]. Но это случайная выборка. Возможно, эти темы оказываются в сфере сознания, потому что нам нужно уметь говорить о них, обсуждать наши выводы и убеждать в них других людей. А может быть, у сознания имеется и вторичная функция.

Этот мыслительный аппарат для определения психических состояний оказывается невероятно мощным. Оценивая мысли, мы должны полагаться на различные источники информации и разумно их использовать. Нам приходится иметь дело с абстрактными концепциями и делать логические выводы о других людях. Такие инструменты могут быть полезными и в других ситуациях.

В психологии есть много примеров [125], когда область мозга, предназначенная для одной цели, стала использоваться для достижения других, сохраняя прежние функции. Ранее мы видели такой пример: у мозга есть набор инструментов, который формирует омерзение к недоброкачественной пище и загрязняющим веществам, и та же самая система активизирует отвращение к аморальным поступкам. Можно предположить, что разум занимается логическими построениями, а побочным продуктом его работы оказывается осознание этого процесса. Если нас спросят, зачем человеку ноги, резонно ответить, что они нужны для передвижения. Но это определение не помешает нам бить ногой по футбольному мячу, танцевать или сохранять равновесие, пытаясь удержать книгу на ноге. То же справедливо и для основной роли модели, которая приводит нас к сознанию – социальной роли. Это не значит, что мы не можем использовать инструменты сознания, говоря о логике, философии и тому подобном.

При этом ноги – не единственная часть тела, способная к передвижению: в этом легко убедиться, если попробовать передвигаться с помощью рук. Переместиться с одного места на другое можно и без ног (хотя и намного труднее), как и взаимодействовать с другими людьми на уровне бессознательных процессов [126].

Сознание оказывается не единственным инструментом, которым мы располагаем для прогнозирования поведения других людей, и наоборот, инструменты сознания могут исполнять и другие роли. Однако все сказанное не противоречит нашему утверждению: главным предназначением сознания остается социальное моделирование, именно оно было главным импульсом его развития.

Исследование самоконтроля может быть одной из наиболее целесообразных отраслей деятельности психологов. Люди с хорошим самоконтролем оказываются здоровее, лучше учатся, счастливее в любви, реже совершают преступления и успешнее делают карьеру [127].

Самоконтроль – единоборство между советом, который модель собственного сознания дает мозгу, и рекомендациями, которые поступают из других источников. Эти источники в мозге влияли на наше поведение задолго до того, как мы создали свою модель.

Женщина, соблюдающая диету, может думать, что станет привлекательнее, если откажется от пирожных. Но аппетит велит ее мозгу взять еще один кусочек торта. В результате этой борьбы аппетит берет верх, и она жадно расправляется с очередным куском.

Затем модель сознания обязана объяснить ее поведение, исходя из поступков. Она уговаривает женщину: это был всего один кусочек, а завтра она начнет соблюдать диету. Как и со всеми поступками, рассуждение, сто я щее за бессознательным решением, воспринимается как сознательное решение, даже несмотря на то, что модель собственного сознания советовала пирожное не брать. Это странный опыт поражения силы воли. Поскольку сознание построено на наблюдаемых ею собственных действиях, со временем дама может прийти к выводу, что она довольна своим весом, или что ей не хватает силы воли для соблюдения диеты, или что в ее жизни есть вещи и поважнее. Тогда ее модель перестанет советовать мозгу отказываться от пирожных, и на этом диета закончится.