Ингрид Каммингс - Живой ум. Преодоление ментальных, эмоциональных и профессиональных ограничений

Алан Тоу – интересный человек: доктор наук, исследования которого сосредоточены в основном на изучении автодидактизма. Уже сорок лет научный мир знает его в качестве ученого-первооткрывателя в области образования для взрослых. Как показывает его работа, взрослые люди ожидают, что полученное ими образование будет отражать их личное чувство независимости и самооценки и станет свидетельством их жизненного опыта. Он заметил, что в большинстве случаев обучение взрослых проходит вне институтских рамок, потому что, как мы уже говорили, это позволяет проводить занятия в удобное для всех время и требует меньших финансовых затрат.

Взрослые ученики, с точки зрения Тоу, это, как правило, люди, достигшие самоактуализации (современные психологи считают это наивысшим проявлением человеческого существования). Главное здесь то, что абсолютно здорового человека всегда отличает жадное любопытство и стремление учиться всю жизнь.

Итак, давайте познакомимся с несколькими автодидактами, которыми мог бы гордиться Алан Тоу.

Марк Санборн – консультант, бывший президент Международной ассоциации лекторов и убежденный приверженец самосовершенствования. «Лидеры разрабатывают свои собственные образовательные программы, – пишет он на своем сайте. – Почти все наше официальное образование было предопределено для нас кем-то другим. Мы мало что могли добавить, если вообще могли, к тому, что изучали. Возможно, в колледже вам предлагали факультативные курсы, но выбор был ограничен рамками утвержденной учебной программы. Теперь, когда мы стали взрослыми, мы контролируем поток приходящих к нам знаний. Мы сами решаем, что будем изучать и сколько времени хотим этому посвящать. Это означает, что нам нужно самим составлять учебное расписание. Мало кто следует официальной программе обучения».

Корнелиус Хиршберг был скромным продавцом из Нью-Йорка. Он написал о жизни, наполненной новыми знаниями, которую сам для себя создал, читая классиков западной литературы: «Взрослая, крайне занятая жизнь не помеха для того, чтобы получить настоящее свободное образование». В метро, по пути на работу и обратно, в течение сорока пяти лет Хиршберг «проглатывал» одну за одной книги по истории, языку, математике, философии, литературе, астрономии, физике и музыке. Он подсчитал, что за то время, пока работал, он посвятил серьезному чтению двадцать тысяч часов и прочел столько, сколько требуется, чтобы получить пять дипломов об окончании колледжа. «Я увяз в бизнесе, меня затянула рутина, заела скука, – писал он, – но я уступаю жизни лишь настолько, насколько это необходимо. Все остальное время я живу в свое удовольствие… Я хочу познакомиться с самыми умными людьми в мире, остро мыслить и испытывать удовольствия столько, сколько смогу, и настолько сильно, насколько смогу». Чтобы запечатлеть на бумаге свой опыт, в 1960 году Хиршберг написал книгу под названием «Бесценный дар». Сейчас этой книги нет в продаже, но если вы найдете где-нибудь старый экземпляр, хватайте его – не пожалеете!

Эрик Хоффер (приблизительно 1902–1983) был портовым грузчиком, но стал писателем. Его родители – немецкие эмигранты – причина, по которой в возрасте пяти лет Эрик уже мог читать и по-немецки, и по-английски, несмотря на то, что не ходил в школу. Когда ему исполнилось семь, мать, держа сына на руках, упала с лестницы. Ребенок потерял зрение, а мать погибла. Необъяснимым образом зрение вернулось, когда Хофферу исполнилось пятнадцать. Боясь снова ослепнуть, он стал читать и читал так долго и так много, сколько могли выдержать глаза. Зрение восстановилось, но Хоффер продолжал читать с той же жадностью, что и прежде. После смерти отца юноша жил на грани нищеты, подрабатывая сезонным рабочим – благодаря чему изъездил все побережье Калифорнии и, когда выдавалась возможность, посещал местные библиотеки. Даже начав работать портовым грузчиком, он продолжал читать, несмотря на то, что ему приходилось ежедневно тяжко трудиться, разгружая корабли. Ему удалось прочитать больше книг, чем многим академикам, и очень может быть, что он самый начитанный человек современности – благодаря самообразованию.

Когда Хоффер начал писать, его работы с восторгом встретили и ученые, и неспециалисты. В 1941 году, в письме к Маргарет Андерсон, помощнику редактора журнала «Взаимопонимание» [62], Хоффер сообщал: «Я писал на товарных станциях в ожидании груза, в полях – в ожидании грузовика». Его называли философом, и как философ Хоффер очень дорожил своей независимостью от «академичности». Он считал себя одним из тех, кому дана свобода говорить правду, не страшась гнева начальника, издателя, главы отдела или совета директоров. Избегая основного академического направления, он смог избежать и тесных рамок общепринятых точек зрения.

То, что Хоффер не получил университетского образования, несомненно, способствовало самостоятельности его суждений. В неизменной кепке и темно-зеленой, с набитыми ручками и блокнотами, оттопыренными карманами, куртке «Filson» он был истинной иконой стиля. Он прошел путь от бездомного и необразованного нищего до признанного философа, кавалера президентской медали Свободы, книги которого читают во всем мире.

Его жизнь подтверждает основную аксиому независимой науки: сила разума значит в нашем обществе гораздо больше, чем мы полагаем. «Каждый интеллектуал думает, что талант, гений – редкие исключения, – писал он в своем произведении „Истинно верующий“, ставшем настоящим бестселлером. – Но это не так. Талант и гениальность всегда равномерно распределялись по необъятной шкале нашей истории». Жизнь разума доступна всем, и Эрик Хоффер это блестяще доказал. Нужно только сделать свой выбор.

Образование – это то, что остается, когда человек забывает все, чему его учили в школе.

Академическая наука – это та сфера, где рождаются, разрастаются и множатся «специализированные области». Войны за территорию вспыхивают потому, что территория для того и существует, чтобы ее защищать. Если вы, например, профессор математики и вы не хотите, чтобы в вашу область вторгалась археология? Это может быть опасным для мирного сосуществования археологии и математики. А если вы профессор литературы и не хотите, чтобы на вашу территорию пробралась зоология? А если вы преподаватель живописи? Вы позволите музыкантам подвизаться в сфере вашей компетенции? Это оскорбляет вас как специалиста?

Скорее всего, подобное вторжение происходит ненамеренно, поскольку узкие рамки академической науки прочно установлены и давно укоренились, но основополагающая истина заключается в том, что все знания, в конечном счете, взаимосвязаны.