Малкольм Гладуэлл - Давид и Голиаф. Как аутсайдеры побеждают фаворитов

Это настолько важный момент, что на нем стоит остановиться более подробно. Чан и его соавторы изучили несколько тысяч первокурсников и выделили факторы, максимально повышающие вероятность того, что тот или иной студент бросит науку. Самый важный фактор? Академические способности всего студенческого контингента. «С каждыми 10 баллами повышения среднего результата SAT всех абитуриентов данного учебного заведения вероятность дальнейшей учебы снижалась на два процентных пункта», – пишут авторы. Интересно отметить, если взять отдельно студентов, принадлежащих к этническим меньшинствам, цифры отсева окажутся еще выше. Повышение на каждые 10 баллов результата SAT снижало вероятность дальнейшей учебы на три процентных пункта. «Студенты, учившиеся в учебном заведении, стоявшим на первом месте в их списке предпочтений, с меньшей вероятностью сохраняли до конца основным предметом биологию, медицину или психологию», – пишут они. Вы действительно захотите учиться в самом крутом университете? Вряд ли.

Небольшое пояснение: в таблице Конли и Ёндер учтены не все публикации каждого экономиста. Это, скорее, взвешенный показатель – статья, принятая наиболее авторитетными журналами ( The American Economic Review и Econometrics ), «весит» больше, нежели публикация в менее известных журналах. Другими словами, приведенные цифры отражают не количество статей, принадлежащих тому или иному ученому, а количество опубликованных им высококачественных статей.

Ричард Сандер – активный приверженец данного аргумента. В соавторстве со Стивеном Тейлором он написал увлекательную книгу под названием «Несоответствие: Чем позитивная дискриминация вредит студентам, которым призвана помогать, и почему университеты это отрицают» (Mismatch: How Affirmative Action Hurts Students It’s Intended to Help, and Why Universities Won’t Admit It). Краткое изложение доводов Сандера содержится в примечаниях в конце книги.

Вот один из вопросов, рассматриваемых Сандером. Возможно, стать юристом после «лучшей школы» труднее, зато все трудности перекрываются тем фактом, что диплом лучшей школы ценится куда выше. Сандер и Тейлор досконально изучили этот вопрос и не смогли найти подтверждающие доказательства. Получить отличные оценки в хорошей школе практически то же самое, что получить хорошие оценки в самой лучшей школе (а может быть, первый вариант даже превосходит второй). Они пишут:

Студентка, обучавшаяся в Фордэмском университете, находящемся в рейтинге на 30-м месте, и окончившая его в первой пятерке в своей группе, имеет работу и доход, сравнимые с работой и доходом студента, обучавшегося в занимающем пятую строчку рейтинга Колумбийском университете, но закончившего его с оценками чуть ниже средних. Я обнаружил, что в большинстве подобных случаев студенты Фордэма обладают преимуществом на рынке труда.

Ничего удивительного. Почему положение черных студентов должно отличаться от ситуации с другими студентами, которые вынуждены учиться при наименее благоприятных исходных данных?

Когда Сандер впервые использовал «большой пруд» в качестве аргумента против позитивной дискриминации в юридических школах, на него обрушился шквал критики и обвинений. Ученые один за другим перепроверяли числовые данные в попытках доказать его неправоту, несмотря на то, что его слова об опасностях большого пруда многие психологи, начиная со Стауффера, сочли бы весьма разумными. Представители верхней половины среднего класса в таких странах, как Соединенные Штаты, твердо убеждены в важности первоклассных школ и отказываются верить в то, что иногда от хороших школ больше толку, чем от первоклассных.

Псевдоним.

На самом деле есть еще более короткий тест. Одного из самых блестящих психологов современности звали Амос Тверски. Тверски отличался таким высоким интеллектом, что его коллеги придумали так называемый «тест оценки интеллекта Тверски»: чем быстрее вы понимали, что Тверски умнее вас, тем умнее вы были. Об этом тесте мне рассказал Адам Альтер. Он набрал высокие баллы.

Чтобы убедиться, что он оценивает умственные способности, а не что-либо еще, Фредерик скоррелировал результаты CRT с прочими факторами. «Анализ ответов показывает, что результаты CRT никак не связаны с предпочтениями между яблоками и апельсинами, Pepsi и Coke, пивом и вином или рэпом и балетом, – пишет он. – Однако результаты CRT позволяют с высокой точностью предсказать выбор между журналами People и The New Yorker . Среди испытуемых, получивших низкие баллы по CRT, 67 % предпочитали People. Среди испытуемых, получивших высокие баллы, 64 % предпочли The New Yorker ». (Я ведь пишу для журнала The New Yorker , поэтому просто не мог не упомянуть сей факт, верно?)

Когда Бланкенхорн занял свидетельское место в январе 2010 года, дело называлось «Перри против Шварценеггера»; оно было переименовано в «Холлингсворт против Перри» на первых слушаниях в Верховном суде в 2013 году.

Среди многочисленных фильмов Грейзера «Всплеск», «Аполлон-13», «Игры разума» и «Восьмая миля». Я упоминал о нем в своей книге «Сила мгновенных решений», описывая искусство подбора актеров.

Стандартный тест, используемый социальными психологами для оценки личности. Социологи порой недолюбливают личностные тесты вроде, скажем, теста Майерс – Бриггс, поскольку считают, что подобные «непрофессиональные» тесты упускают из виду одни ключевые качества и неверно описывают другие.

Дислексия, следует отметить, затрагивает только чтение. Умение Кона обращаться с цифрами не пострадало. Единственным человеком, который не переставал в него верить, по словам Кона, был его дедушка, а все потому, что юный Гэри, к удивлению дедушки, наизусть выучил полный перечень ассортимента семейного бизнеса.

Данная глава примерно такая же по длине. Если Гэри Кон захочет почитать о себе, ему придется высвободить приличный кусок времени в своем расписании. «На то, чтобы все как следует прочесть, понять, осмыслить, посмотреть в словаре все незнакомые слова, сообразить, что я ищу не то слово, уйдет по два часа три дня подряд», – заметил Кон. Он занятой человек. И вряд ли это случится. «Удачи с вашей книгой, которую я не собираюсь читать», – со смехом попрощался он в конце интервью.

Когда Фрайрайх заканчивал медицинскую стажировку, умер его дальний родственник, оставив ему $600. «У меня был один пациент, продавец подержанных автомобилей, который пообещал продать мне машину, – рассказал Фрайрайх. – Pontiac 1948 года. Однажды вечером я напился, развлекаясь с девушками, и въехал в бок новехонького Lincoln. Меня бы посадили в тюрьму за такое, но приехавшие полицейские тут же узнали во мне интерна и сказали: “Мы все уладим”». Вот что значило быть врачом в те дни. Стоит ли говорить, что подобное никогда больше не повторялось.