Антонио Менегетти - Клиническая онтопсихология

Понятие вытеснения находит свое объяснение в той же теории, что и рождение инстинкта.

Человек живет благодаря, в том числе, и способности вытеснять. Если у него есть комплекс и он осознает его, это означает, что он осуществил другой тип вытеснения.

Таким образом, «абреакции»* в абсолютном смысле не существует, потому что абреакция есть смерть, в то время как сила организма заключается в его способности к адаптации.

С момента появления и на протяжении всей жизни человек представляет собой осадок, формирующийся из-за постоянного вытеснения. Когда первичная адаптация более невозможна, а комплексуальная структура упрочивает свои позиции, человек утрачивает жизненный закон, и отказ превалирует над жизненным инстинктом.

В этом смысле первичное вытеснение основывается на принципе адаптивной эволюции биологической реальности и исторических индивидуаций.

Это становится понятным, если придерживаться единой точки зрения. К сожалению, чтобы понять единство, мы все время отталкиваемся от культурной диссоциации, которая предполагает усилия на ментальном уровне.

Каждая вещь является таковой на основе отношений. Любая форма болезни или несчастья всегда находит поддержку и подпитку со стороны определенной формы жизни: сопротивление тоже является формой адаптации, жизненной формой, поскольку организм предохраняет себя от негативного воздействия среды. Ошибка может быть в следующем: когда индивид усвоил определенный тип адаптации, он настаивает на старой схеме даже для того, чтобы защититься от среды, несущей ему обогащение. Он ошибается в интерпретации причины своего «Я», то есть получает информацию, однако не способен правильно интерпретировать ее.

Мы называем сопротивлением ошибочную защиту организма, которая приводит к превалированию задержки роста, хотя априорно имеется естественный контакт с объектом, новой формой обогащения.

Под сопротивлением* обычно подразумевается самосохранение самой сильной структуры, которая делает развитие «Я» более ригидным и одновременно с этим замыкает индивида на патологическом саморегулировании. Субъект в реальности страдает из-за того, что он защищает в большей мере. Речь идет об исторической череде событий, определяющих каждую метаболическую актуальность, которая приводит субъекта к потере, несмотря на то что субъект видит в этой череде событий наилучшую модель успеха. Однако, если быть более точными, сопротивление является противопоставлением, установленным «Сверх-Я» как абсолютная норма выживания для «Я». За этим противопоставлением могут стоять усиливающие семантики, ведущие к отбору тематической типологии первичной матрицы «Сверх-Я».

Сопротивление, суть которого была выделена во время онтотерапии, является не чем иным, как твердой социально-рациональной структурой, непоколебимость которой не допускает осознания фундаментальных первичных процессов, осуществляемых организмическим Ин-се. Вследствие этой непоколебимости или фиксации субъект для совпадения с интроецированной социальной ситуацией подавляет собственный организм, приводя к патологии свои жизненные импульсы.

Проявления сопротивления во время психотерапии можно свести к ложной скрупулезности, прямой и косвенной провокации, антагонизму, отказу от обязательств, демонстрации бессилия, обольщению, неожиданному регрессу, союзу с первичной социальной группой. Прежде чем перейти к рассмотрению последней формы, хотелось бы напомнить, что модальности сопротивления во всех вышеперечисленных формах поведения проявляются в соответствии с возможными защитными механизмами.

Считается, что психотерапия длится до того момента, пока у клиента есть сопротивление, всегда присутствующее у субъекта-пациента. Не углубляясь в специфическое описание сопротивления, хотелось бы рассмотреть некоторые его аспекты, которые не встречаются в трудах серьезных психоаналитиков. Сопротивление похоже на айсберг, оно распознается в энергетическом кванте целостной среды, на которую ссылается и которую представляет субъект-пациент.

Невротик (в общем смысле) – это маркер, наиболее выраженный случай средовой патологии (группы или семьи).

Когда я говорю «семья», то подразумеваю под этим не кровное родство, а любую референтную группу*, которая обуславливает первичную среду субъекта-пациента.

Субъект является самой чувствительной «антенной» и обладает наиболее развитым уровнем восприятия в данном контексте. Он – самый слабый в том смысле, что, обладая обостренной неавтономной и неосознанной чувствительностью, становится точкой разгрузки напряжения для всей семьи.

Для поддержания равновесия в группе, в которой есть внутренняя патология, требуется в том числе наличие больного.

Этим я не хочу сказать, что семья неизбежно представляет собой болезнь. Мои слова означают, что в данную семью привносится патология, внедряется изначально больной человек, которого таковым не считают, но который развивает свою болезнь в зависимом и наиболее колонизированном партнере.

Настоящий больной является ключевой точкой, детерминантом в рамках группы. Он есть несущая ось, стержень семантического поля всей семьи.

Когда субъект-пациент перестает поддерживать того, кто управляет семейной динамикой, или не справляется с функцией поддержания равновесия в семье, семья ради самоочищения усугубляет процесс его ослабления и подталкивает субъекта к болезни и уничтожению.

Лечебные заведения собирают тех, кого отвергла семья. Если лечебному заведению удается привести больного к состоянию, когда он еще способен найти равновесие в семье, то семья принимает его обратно. Но если пациент с помощью психотерапии выздоравливает, то есть становится личностной и нацеленной на себя функцией, то по возвращении в семью последняя потребует от него выполнения старой роли, которая реализовывала определенную функцию взаимоотношений и компенсации патологии группы.

Семья вновь попытается задать тип семантического поля, сдавливающего субъекта в определенных рамках, чтобы он вернулся к исполнению старой функции. Она нуждается в нем только в определенном виде и не хочет нарушать это равновесие.

Семья борется за определенный тип выживания, который полагает единственным действенным способом.

Следовательно, она хочет, чтобы субъект стал прежним. В противном случае неизбежно столкновение, в котором побеждает сильнейший. Если победит ребенок, тогда он наконец-то восстановит себя целостным образом, не будет больше частью, которую надо развивать во взаимосвязи с функцией равновесия патологического семейного контекста. Именно поэтому больной ребенок сначала нуждается в другом контексте, группе, которая служит для него уравновешивающим фактором.