Антонио Менегетти - Онтопсихология: практика и метафизика психотерапии

© 1996 by Psicologica Editrice

© БФ «Онтопсихология», перевод, подготовка к изданию, 2003, 2004, 2006, 2007, 2009

НФ «Антонио Менегетти», 2015.

http://meneghetti.ru

Главная задача психотерапевта – подвести клиента к осознанию существования бессознательного. Понять бессознательное – означает, во-первых, познать его конкретность и силу образов, а во-вторых, постичь его динамику.

Однако это познание должно осуществляться на опыте, а не логико-рациональным путем [2].

Время, необходимое для того, чтобы приблизиться к этому познанию, зависит от присущей клиенту чувствительности, его уровня образования и степени его сопротивления [3].

По достижении этого знания раскрывается сильнейшее стремление к лучшей стороне ума, призыв, который определяет в качестве цели существования «извлечение» бессознательного. Расширить границы парциального [4]начального видения вплоть до восстановления целостности самого себя – значит, в действительности, стать хозяином жизни. Однако что этому предшествует?

Обычно основанием для критерия уверенности [5]служит собственная сознательная реальность, опирающаяся на логико-рациональные структуры; то есть индивид знает: истинно то, что он осознает логически, поскольку его внутреннему образу соответствует точная внешняя объектная ссылка. Иначе говоря, сознание представляет собой форму отражения реальности, для которой истиной является совокупность отражений реальных данных. Эти данные производят действие, изменяя позицию человека. Трещина в стене подводит эксперта в области строительства к ряду заключений: может обрушиться архитрав, осесть пол и т. д. Это умозаключение эксперта есть не что иное, как образ, формула, отражение, которое, однако, напрямую связано с фактом.

При смещении сферы наблюдения от рационального сознания к бессознательной реальности (где сны, как говорил Фрейд, являются «королевской дорогой») обнаруживается аналогичное соответствие между содержимым бессознательного и осознаваемой реальностью. Это означает, что точно так же, как на сознательном уровне в процессе отражения и синтеза формируются логические образы, совпадающие с данностью реальности, на бессознательном уровне сны отражают действие бессознательного.

Поэтому для выполнения своей главной задачи психотерапевт должен обладать следующим качеством – способностью понимать основной код процессов синтеза в бессознательном. Достижение такой способности прочтения позволяет психотерапевту в любой момент понять, что происходит в целостной реальности субъекта «здесь и сейчас». Действительно, если логико-историческое «Я» обладает лишь одной частью сознания – внешней, фрагментарной, то бессознательное содержит в себе целостное сознание.

Итак, бессознательное:

1) обладает всей информацией о данной конкретной индивидуации [6]: состоянии ее здоровья, экзистенциальной направленности и т. д.;

2) содержит в себе всю совокупность объектных отношений, меру и количество социальных связей: какое положение занимает человек по отношению к конкретному человеку, факту, определенной проблеме;

3) способно быть посредником трансцендентности, поскольку соприкосновение с Ин-се есть контакт с Бытием [7], частью которого является Ин-се [8]. Поэтому бессознательное, в том числе, сообщает о намерении опосредовать трансцендентное, информирует о существовании такой возможности или о том, что человек уже находится «вне игры».

Эти три аспекта реальности субъекта (собственная индивидуальность, система отношений, посредничество с Бытием) дают исчерпывающую информацию, выстраивают все координаты прочтения, полезные, прежде всего, для самого субъекта, но в первую очередь для того, кто желает быть аутентичным исследователем человека.

В общем, сновидение представляет собой сообщение или выражение ситуации субъекта в целом. Оно в высшей степени ясно для того, кто умеет его прочесть, точно так же, как ясна просьба передать хлеб или молоток при вербальном общении двух людей, использующих одинаковый лингвистический код или знающих лингвистический код собеседника. Это происходит потому, что эти образы (хлеб и молоток), выраженные в слове, непосредственно связаны с объектом и конкретной функцией исполнения.

В сущности, внешне нелогичные или искаженные формулировки бессознательного в действительности коррелируют с реальностью «я как целостный субъект, организованный индивид». Трудность состоит в отличии формул бессознательного от языка логико-рациональной согласованности сознающего человека, и именно этот «сборник формул» должен быть изучен.

Все это глубочайшее искусство психотерапии, хотя и кажется простым – настолько оно синтезировано, – но известно, что самые простые вещи наиболее трудны в реализации.

Очевидно, что ни один человек не может управлять собственной жизнью, если не владеет целиком самим собой. Когда кто-то говорит, что хорошо знает то, что делает, следовало бы спросить его: «А ты знаешь, кто ты есть?». Для того чтобы выстраивать собственную жизнь, сначала необходимо восстановить самого себя.

Клиническое применение данной теоретической части осуществляется посредством интерпретации сновидений, даже когда – как в следующем примере – речь идет только об отдельном образе.

Женщине сорока лет снится обнаженная спина другой женщины, слегка прикрытая накидкой, ниспадающей с одного плеча и драпирующейся с другой стороны тела. Во сне ей приятны бархатная кожа женщины и общая эстетика сновидения.

Что несет в себе такой простой образ? Следует уточнить, что это сновидение женщина увидела во время онтопсихологического резиденса [9], а значит, в особенный момент своей жизни, когда соприкосновение с собственной реальностью гарантировано значимостью того, кто руководит этим опытом. Сновидение указывает на то, что деятельность бессознательного этой женщины начинает преобразовываться в красоту и значимость ее индивидуальной реальности. Образ, впервые возникший, возможно, в период ее отрочества, в подобных обстоятельствах вновь активизируется, так как в данный момент отождествляет собой значимую позитивную ситуацию. Эстетическая красота образа характеризует реальность женщины, которая видит его во сне.

Женщина подтверждает такую интерпретацию: она припоминает, что в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет ее наслаждение рисованием нашло свое выражение в графическом изображении того же образа, который ей приснился. Ее любовь к этому рисунку была столь необычна, что она решила сделать из него небольшую картину.