Йогр Цобели - Жажда смысла. Человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии

В этом смысле мы действительно стоим на пороге новой эпохи (New Age) и глубинного изменения сознания, которое потребует нового взгляда на нас самих и на окружающий мир. Мы живем во время смены парадигмы мышления. Понятие парадигмы было введено в 1962 году Томасом Куном в отношении метаподхода к общим концепциям, методам и ценностным представлениям, общепринятого в научных кругах и служащего для постановки и решения исследовательских задач (Kuhn, 1976). Новая парадигма, предложенная физиком Дэвидом Бомом, состоит в том, что наша материальная Вселенная является в самой своей основе «неделимым целым»; все, что мы можем наблюдать в материальном мире, является лишь «явным» (эксплицитным) порядком на основе неявного (имплицитного) порядка. Новая физическая картина мира подтверждает разработанную К. Г. Юнгом модель коллективного бессознательного и приводит к мысли, что «космическая материя и коллективное бессознательное являются двумя аспектами одной и той же основы мироздания» (von Franz, 1984, S. 200).

Это новое космическое мировоззрение создает условия, которые позволяют упорядочить извечные вопросы человечества о глубинной сути жизни и основ бытия. Новый взгляд на действительность, который важен не только для науки, но и для каждого из нас и общества в целом, ведет к пересмотру ценностей, при котором в центре внимания оказывается поиск смысла и духовности. Новые знания и открытия возникают не посреди общепризнанных академических теорий, а на самом «краю», где возможны коллизии знания с непознанным и непостижимым. Также и глубинные душевные стремления к переменам и к поиску смысла, которые пронизывают эту книгу, возникают из темноты, бездны и хаоса.

Задаваясь вопросом о том, что мы, собственно, подразумеваем, когда говорим о поиске смысла (Längle, 1991,S. 174–183) и о том, где его можно найти, мы оказываемся в сфере табу. Вопрос о смысле психотерапии становится в профессиональных кругах все более щекотливым. Как обходиться с проблемой смысла в ходе психотерапии? Становится ли инсайт осмысленной основой всех жизненных процессов? Открывает ли психотерапия новые перспективы, имеющие смысл, в то время как со всех сторон звучат жалобы на утрату смысла? Может ли она восполнять дефициты смысла и предлагать возможные способы выхода из кризиса смысла, развивать способность к осмыслению и воплощению того, что имеет смысл? Мы можем поставить вопрос иначе: может ли психотерапия созидать смысл или она лишь помогает развить толерантность к фрустрации, возникающей при бессмысленности жизни? Гарантирует ли психотерапевтический успех полноту смысла или удачная психотерапия лишь содействует пониманию, что ностальгия по смыслу берет свое начало в нереалистичных и ошибочных ожиданиях от жизни? Или, возможно, поиски смысла в ходе психотерапии все же являются сверхтребованием к жизни, которое необходимо рассматривать как невротический симптом?

В этой области напряженных размышлений мы продвигаемся с большим трудом, ведь поиск смысла и конфликты смыслов отражают современную ситуацию на уровне коллективного бессознательного, в которой для многих людей тема смысла связана и с вопросом личной веры. При поиске ответов на вопрос о смысле нам неизбежно не хватает слов, и к тому же возникает проблема смысла, ценности и цели всей нашей жизни с ее вопросами «Откуда?» и «Куда?», причем не только в философии, как, например, у Ницше: «Имеет ли существование хоть какой-нибудь смысл?» (Nietzsche, 1980, S. 600), но и в ходе каждой психотерапии. Мы, как помощники, снова и снова оказываемся в ситуациях, которые заставляют нас сомневаться в значимости наших терапевтических действий, и такую профессиональную деформацию как синдром выгорания можно, в конечном счете, понимать как кризис смысла.

К чему же так стремятся люди? От потери чего они так страдают? Современное немецкое слово «смысл» (Sinn) происходит от средневерхненемецкого sin, которое означает дорогу, путешествие, ход; индогерманским sent обозначали выбрать курс/ направление, идти, держать путь, ехать. Также и в латинском – sentire ( чувствовать ), содержащем догерманский корень sent, – речь идет о направленности решения, которое будет исполнено. Смысл – это нечто динамичное, имеющее отношение к слову стремиться, как в нижненемецком sinnan, и к выражениям быть в пути, выбрать направление.

В переносном смысле мы употребляем слово «смысл», когда говорим о значении, о духовном содержании, о целях и задачах какого-то стремления. Смысл – это то, ради чего стоит прилагать усилия, в греческой философии – конечное, высшее и предельное, к чему человек стремится, «цель, за которой нельзя представить никакой иной» (Höffe, 1992, S. 396).

Спектр значений слова «смысл» широк. Смысл может означать цель или представлять собой ориентирующую функцию в сфере норм, ценностей и решений. Часто люди приходят к психотерапевту, когда они потеряли направление и цель, когда одностороннее сознательное отношение к жизни завело их в тупик и в одиночку они не могут с этим справиться. В терапии могут быть обнаружены признаки нужного направления (ср. значение «Uhrzeigersinn» – «стрелка часов») и выработаны новые жизненные ориентиры.

Проблема смысла во многих аспектах связана с понятием границы, предела. Ограничения, с которыми мы сталкиваемся на нашем жизненном пути, вынуждают нас смотреть внутрь себя и осмыслять, определять свое «местонахождение», заставляют оглянуться назад и посмотреть вперед. Приближаясь к своему пределу, мы оказываемся в контакте с невероятным, с тем, что не входило в наши первоначальные жизненные планы, не вписывается теперь ни в привычный порядок, ни в систему ценностей и убеждений, которые хоть и являются полезными вспомогательными ориентирами, но всегда искажают действительность. «У природы нет шаблонов, но нам с ними легче жить», – гласит пословица, и это вполне соответствует, например, определению науки как «системы заблуждений человечества на сегодняшний день». На границе контакта с чем-то новым обычно возникает внутреннее замешательство, но именно оно может привести нас к творческому взаимообмену и контакту с «живой» реальностью, так как «настоящая» реальность и сама жизнь всегда находятся «на грани» возможного и по ту сторону от нее.

«Смысл» означает также понимание себя и своей жизненной цели, то, как я себя осознаю в своей жизни в целом, из чего состоит моя идентичность, как я стал тем, кем стал. При этом мы имеем дело с такими вопросами: из чего состоит моя личность, кем я являюсь, чего я хочу и почему я хочу именно этого, а не чего-то иного. Тогда смысл оказывается тем, что составляет цель моей жизни, что продвигает меня вперед в жизненных планах, тем, что я делаю с удовольствием и как можно лучше. Для большинства людей запада «смысл» означает активность и достижение известных высот в образовании, в профессии и в отношениях. В исполнении конкретных требований повседневности также может осуществляться частичный смысл, который для человека убедителен и видим, но при этом аспекты общего смысла не возникают в сознании ни в форме привязанности и ответственности по отношению к окружающим людям, ни как экзистенциальные вопросы о пределе собственного существования.