Антонио Менегетти - Психосоматика

Всего этих аспектов пять.

1. Все произведения искусства, находящиеся в музеях и церквях мира, были отобраны социальным «Сверх-Я», с которым связано «Сверх-Я» каждого отдельного человека, что усиливает давление на субъекта. Художественные произведения такого типа производят двоякий эффект: во-первых, патологический аспект активизирует матрицу, пространство, занятое неосознанным комплексом субъекта; во-вторых, одновременно с этим «Сверх-Я» раздавливает этот комплекс. Внутреннее возбуждение растет, давление сверху усиливается – и в результате происходит взрыв и быстрое сгорание.

Приведу пример. В Помпеях есть бронзовая скульптура, изображающая сатира, получеловека-полукозла. Сатиру на вид тридцать-сорок лет: он – воплощение мужской зрелости и изображен с полностью эрегированным пенисом, что подчеркнуто всей позой его моложавого тела. Он выставлен в маленькой безликой комнатушке, в которой царит полумрак. Однако, если бы эту скульптуру выставили в какой-нибудь церкви, галерее или национальном музее, она, несомненно, вызвала бы ряд патологических реакций, поскольку порождаемое ею возбуждение вошло бы в противоречие с атмосферой окружающего «Сверх-Я»; это вызвало бы напряжение, а значит, опасность. И наоборот, в своем маленьком потаенном укрытии сатир смотрится жизнеутверждающе и вовсе не вызывает психопатологического синдрома.

Как часто для произведения искусства выбирают ошибочное место, помещая его туда, где слишком велико давление социального «Сверх-Я»! Между индивидом и окружающей средой должна поддерживаться определенная пропорциональность.

2. Наличие предрасположенности субъекта, то есть субъект наделен особого рода чувствительностью и обладает специфическим комплексом или первичной матрицей, которые производят тематический отбор, осуществляя регрессивное сдавливание [118].

3. Необходим период созревания довлеющей инкубации. Это означает, что субъект уже достиг такого момента в развитии собственного негативного комплекса, когда последнему тем или иным образом необходимо вырваться наружу. То есть импульс комплекса или негативная семантика преодолевает порог терпимости, присущий субъекту.

4. Необходим внешний семантизирующий. Иначе говоря, необходим другой человек, знакомый или незнакомый субъекту, который находится рядом с ним в момент посещения монумента, художественной галереи и т. д. Семантизирующим стартером могут послужить сын, дочь, любимый человек, смотритель, гид, какая-нибудь женщина и т. п. Когда происходит взрыв симптома, рядом всегда присутствует человек, служащий для субъекта семантизирующим стартером и патологическим катализатором. Итак, необходимо нахождение этого семантизирующего стартера в непосредственной близости.

5. Субъект воспринимает переживаемое состояние как нечто идеальное: он не думает, что ему плохо, что он находится в негативной ситуации, а улавливает и осознает призыв чего-то духовно возвышенного, идеального для него и даже для общества. Раздирающий его монстр представляется ему призывающим богом, сжигающая его болезнь – светом, исходящим, например, от святого духа. Субъект отдается патологическим переживаниям с идеалистической убежденностью.

Как лечится синдром Стендаля?

Сновидение с топографической точностью дает полную картину ситуации. Прежде всего, следует произвести семантический разрыв [119]с семантизирующим стартером. Затем должен последовать период психотерапевтического лечения: необходимо выявить и изолировать доминантный комплекс, восстановить контакт с онто Ин-се и развенчать тот образ, который монитор отклонения использует в качестве идеала при осуществлении патологической деятельности. Для избавления от этой патологии достаточно нескольких недель.

Когда происходит взрыв симптома, рядом всегда присутствует человек, служащий для субъекта семантизирующим стартером

В дальнейшем, если субъект пожелает стать зрелым и ответственным человеком, понадобится еще от трех до пяти лет психотерапевтического тренинга. Онтопсихологический метод лечения эффективно и безотказно устраняет симптом, но если человек желает для себя благополучия и постоянного роста, он должен перестроить все структурное единство своей личности, то есть произвести метанойю.

Поведение так называемых экстремистов или фанатиков, разрушающих произведения искусства, легко объяснимо: они уничтожают вовне то, что убивает их внутри. Это крайняя форма проявления самозащиты: они чувствуют, что превозносимое всеми так называемое произведение искусства – статуя, например, – в действительности является источником, причиной многочисленных болезней и, прежде всего, той, от которой страдает сам фанатик. Хотя нигде и не приводится подобная статистика – ибо это неинтересно ни одной системе и ни одному университету, – большинство совершаемых убийств, так или иначе, всегда направлено против матери; во многих случаях матери оказываются убитыми непосредственно сыном или дочерью.

Причина многочисленных случаев помешательства, сопровождающихся убийством жены, мужа, отца или убийством молодыми матерями собственных маленьких детей, кроется не в ненависти: все дело в том, что, обладая повышенной чувствительностью, эти люди видят в своих близких нечто ужасное, и это правда. Они должны убить это ужасное из чувства самозащиты.

Вернемся к фанатикам, уничтожающим произведения искусства. Весь процесс происходит следующим образом. С детского возраста в памяти такого человека застывает некая сцена, связанная с конкретным образом: коленкой, типом рук, волос, ног. То есть речь идет о некоей детали, которая постоянно возвращает его к первичной диаде, лежащей в основе его болезни. Возможно, этот образ навязчиво повторяется в его сновидениях или страхах, о которых он никому никогда не рассказывает. Либо у него возникают навязчивые образы какой-то ситуации: он видит эти фантазийные образы, после чего творит такое, чего никогда бы не пожелал сделать.

Находясь под властью такого момента, образа, символа, такой ассоциации, которые, как он видит, являются предметом поклонения, превозносятся обществом – произведения Микеланджело, Рафаэля или любого другого великого творца, – субъект переполняется возбуждением и разрушает этот символ атавистического «Сверх-Я», то есть прибегает к разрушению вовне, чтобы очиститься от злых духов внутри.

Обращая особое внимание на данный аспект, я не намереваюсь ставить под сомнение величие художника, но хочу лишь подчеркнуть: если появляется шизофреник, который обнаруживает изъян в произведении искусства, пусть даже сотворенном рукой великого Микеланджело, – значит, этот изъян реален. В любом случае, он разрушает внешний символ ради внутреннего самоочищения.