Антонио Менегетти - Онтопсихология: практика и метафизика психотерапии

Во-вторых, следует научиться мастерству с осторожностью вкладывать в собственный эгоизм и рост, т. е., осознав, необходимо постепенно, шаг за шагом учиться мастерству вкладывания, для чего достаточно постоянного проявления внимания к самому себе, висцеротонически оценивая другого субъекта.

В-третьих, необходимо иметь сознание, постоянно трансцендентное к стереотипам. Следует превзойти любую привычку (это моя жена, это мой друг) и оценить, насколько этот другой значим или незначим, какой стратегии следует придерживаться для достижения того, что приносит удовольствие. Если человек осознает, вкладывает – в преуспевание, в рост, в ментальный заработок в соответствии с личными потребностями и координатами – и превосходит любой стереотип или привычку, то жизнь не может не сложиться. Если, к примеру, человек находится в прекрасной форме и идет с друзьями в бар попить пива, он уже ошибается. Этот поход в бар означает не расслабление, а растрачивание, поскольку там он вынужден будет играть в посредственность. Можно идти только туда, где есть все необходимое для собственного пополнения и роста . В таком случае состояние благодати становится перманентным, а человек собирает плоды своей успешной жизни, помимо того, что уже ощущает состояние благодати. Ошибка всегда происходит из-за нежелания какой-то инфантильной части логико-исторического «Я» изменяться. Это способ вождения не функционирует, а не машина. Правилами хорошего самоуправления служат в точности те же пятнадцать характеристик онто Инее, постоянное прислушивание к самим себе на висцеротональном уровне и внимательное отношение к знаковой системе сновидений. Если человеку удается постоянно осуществлять метанойю, впоследствии для него открываются другие формы жизни.

Все мы имеем некоторое представление о научной фантастике, парапсихике и спиритизме, о мистической жизни святых: это реальность, в которую верят миллионы людей. Если мы должны уверовать в научно признанное нашей земной познавательной системой, то намного более реальны стигматы Св Франциска Ассизского и чудеса святой Терезины или младенца Иисуса, чем жизнь Александра Вольта, Энрико Ферми, Микеланджело, Петра Великого и многих других. Несколько десятков миллионов людей безоговорочно верят в дошедшую до нас историю Франциска Ассизского и прочих святых больше, чем хронике и документальным источникам, свидетельствующим о жизни и деятельности персонажей, принадлежащих всемирной культуре.

Если считать, что истина определяется большим числом людей, верящих в данный контекст, то академическая наука останется далеко позади: многие люди верят в определенные аспекты вероисповедания, спиритизма, магии, и во все времена их было гораздо больше тех немногих, которые занимались физической наукой. Следует также считаться с тем фактом, что мы, психологи, выбираем уже определенный мир, часть жизни, но интенциональная реальность намного шире и отличается от наших объективно-критических точек зрения.

Чем больше кто-нибудь из нас развивается, становясь зрелой, высококультурной личностью, – а значит, руководствуется гуманистическими ценностями, всегда более значимыми и продуктивными для жизни, несущими прогресс человеческой реальности, – тем большее количество людей, напротив, опирается на убеждения демократического насилия.

И по сей день, обращая повышенное внимание на все паранормальное, парапсихическое, эзотерическое, мы тем самым создаем алиби для нашей научной ответственности и ограниченности [67]нашей рациональности, однако все определяемые как аномальные или сверхъестественные миры могут быть эффективно использованы и поняты любым человеком с обыкновенным уровнем сознания.

Для развитого человека, впитавшего в себя культуру высокого уровня, многие признанные аномальными или высшего порядка события являются простой ежедневной реальностью.

Так называемые абсолютные познания становятся относительными, когда мы вступаем в “medias res” [68], воспринимая это в соответствии с собственной рациональной способностью к интроспекции. Мы констатируем универсум на основе наших знаний и нашей индивидуальной способности к пониманию.

Воспринимаемое не следует связывать с присутствием некоей спиритуальной или внеземной силы, поскольку она становится «вне-, потусторонней» только из-за моей неполноценности по отношению к собственному нормальному потенциалу. Насколько неразвит деятельный человеческий ум, настолько материя предстает перед ним как дракон существования.

Все может находиться под контролем эгоистического интереса деятельного индивида. «Изо» онто Ин-се, структурирующее самоявленность субъекта, находится в синкретизме с природным «изо», следовательно, соответствует экзистенциальной позиции человека: это то же самое явление универсального «изо». Исходя из этого, любое разумное существо может войти внутрь всего и контролировать связи и отношения в соответствии с собственным глобальным экзистенциальным интересом [69].

Для меня совершенно безразлично, перед лицом чего я нахожусь: психосоматического герпеса, хронической или временной импотенции, внеземного присутствия или возвращения к жизни того, что уже должно было умереть. Это так, потому что, осознав психическую валентность [70], задающую интенцию, событие можно оценить согласно его эффективности для одного из двух объектов отношения (рис. 1).

Рис. 1. Антропо-средовое отношение

Данное единство действия (ЕД) неким образом входит во взаимодействие с реальностью «А» (человек), с реальностью «Н» (животное) или с реальностью «О», которую именуют аномальной (внеземная реальность, дух, магнетизм и т. д.). В момент взаимодействия ЕД обладает способностью либо к интроекции [71]и метаболизации, либо к удалению: оно несет потенциал для осуществления адаптации или отторжения (и, следовательно, исключения).

Критерием изменения служит не внешний объект, а вовлеченный во взаимодействие субъект. Степень превосходства или неполноценности близких данному единству действия – «человеку» – обстоятельств всегда зависит от изменений, происходящих в нем при установлении взаимодействия.

Жизнь – это то, как человек взаимодействует и насколько он осознает такое взаимодействие. Поэтому нормален любой опыт, воспринимающийся и осознающийся пациентом. Значит, не сам объект иррационален, а тот, кто его познает, неспособен установить точную пропорцию отношения с ним.