Роберт Стернберг - Интеллект успеха

Подобная точка зрения доминирует и во многих странах Латинской Америки. Недавно я принимал участие в проводившейся в Венесуэле конференции, открытие которой было назначено на восемь часов утра. Мои коллеги из Соединенных Штатов были крайне раздражены столь ранним началом, поскольку, чтобы не опоздать, пришлось приехать в Венесуэлу за день до открытия. Тем не менее, желая произвести хорошее впечатление, мы прибыли вовремя. В зале мы не обнаружили ни одного из представителей стран Латинской Америки, которые составляли подавляющее большинство участников конференции! Они начали появляться около девяти утра, искренне недоумевая по поводу нашего поведения – чем сидеть и терпеливо ждать открытия конференции, можно было бы, по их мнению, провести это время гораздо приятнее и полезнее. Путешествуя по различным странам, необходимо быть готовым к самым неожиданным интерпретациям понятия интеллекта, иначе можно изрядно потрепать свою нервную систему.

Безусловно, необходимо признать, что принятое у нас отношение ко времени и его связи с интеллектом является более гибким и разумным, чем это может показаться на первый взгляд. Если вы заявите, что тщательно все обдумали в течение целых пятнадцати секунд и только тогда приняли решение о женитьбе, о поступлении на работу или о покупке дома, вряд ли подобная скорость мышления будет трактоваться в пользу вашей интеллектуальности. Даже в Соединенных Штатах быстрота и пунктуальность не всегда считаются признаком большого ума и хорошего тона. Конечно, хорошо, если встреча начинается вовремя, но будут ли рады пригласившие вас на обед хозяева, если вы явитесь точно в срок или, что еще хуже, загодя?

Иногда система, которая кажется нам глупой, в интеллектуальном контексте данной культуры вовсе не лишена смысла. Например, в Турции результатам выполнения объективных тестов придается гораздо большее значение, чем в Соединенных Штатах. В пятом классе – на последнем году обязательного образования – ученикам, желающим перейти в частные школы или в элитные государственные школы, приходится проходить тестирование. Результаты этих тестов, которые выполняются детьми приметно десятилетнего возраста, будут определять не только вопрос о приеме в школу, но и дальнейшее будущее ребенка. Неудача при тестировании влечет за собой исключение из школы или перевод в учебное заведение с сомнительным качеством преподавания.

Такое отношение к тестам может сначала показаться откровенной глупостью. Разве они не знают об ошибках измерения, о боязни тестирования и о множестве других факторов, способных повлиять на конечные результаты? Как можно полагаться на такую сомнительную систему? Однако здесь все не так просто – я по-прежнему считаю эту систему сомнительной, но, как будет показано далее, в определенной степени она оправдана.

В Соединенных Штатах иногда говорят: важно не что ты знаешь, а кого ты знаешь. Отчасти это справедливо, отчасти нет. Однако что касается приема в частные школы и колледжи, то оценки, результаты тестирования, рекомендательные письма и тому подобное составляет в совокупности систему, которая, несмотря на свои недостатки, более или менее объективно отражает квалификацию учеников. В Турции же, как и в других странах Ближнего Востока, то, кого ты знаешь, имеет еще большее значение, чем в Соединенных Штатах. Многие решения принимаются исключительно на основе личных связей.

Почему тогда такое исключительное доверие к многовариантным тестам? Потому, что именно они являются здесь наиболее действенным способом борьбы с блатом. Объективность других методов оценки может быть сведена на нет коррупцией. Это касается и оценок, и рекомендательных писем – даже от учителей и университетских профессоров. Такая уж там сложилась система. Исключительное значение результатов объективного тестирования дает хоть какие-то шансы способным, но не имеющим блата ученикам получить приемлемое образование – других шансов у них практически нет. Многовариантные тесты являются сомнительным критерием оценки интеллекта, но блат – еще худший критерий.

Психологи далеко не едины в своем отношении к степени влияния культурных особенностей на интерпретацию интеллекта. Например, одна из крайних точек зрения выражается в культурном релятивизме [45]. В соответствии с этой точкой зрения сложившиеся в данном месте представления об умственных способностях должны быть единственным базисом при объективном описании и оценке таких психологических явлений, как интеллект. Радикальные культурные релятивисты считают, что западная концепция интеллекта не может служить универсальным мерилом, поскольку в каждой культуре имеется свое представление об интеллекте. С их точки зрения, основная цель состоит в понимании сути интеллекта конкретной культуры.

В различных культурах единый подход отсутствует не только в вопросе о концепции интеллекта, но и в подходах к его тестированию. Например, представители племени майя иногда очень плохо справляются с тестами, поскольку они даже не понимают, в чем состоит суть тестирования [46]. Когда задается вопрос, на который, как всем ясно, экзаменатор знает ответ, представители племени майя часто недоумевают – зачем человек спрашивает о том, что ему уже и так известно. Им также непонятно, почему, когда человек не знает ответа на вопрос, ему нельзя посоветоваться с семьей. Разве главная цель состоит не в том, чтобы найти правильный ответ? То, что в нашей основанной на индивидуализме культуре выглядит как мошенничество, в их коллективистской культуре является единственно разумным способом решения проблемы.

Иногда мы бываем настолько уверены в справедливости предположений, лежащих в основе тестирования, что даже не задумываемся о том, как они будут восприняты теми, кто выполняет эти тесты. Подобная ошибка есть и на моей совести. Несколько лет тому назад мы проводили исследование способностей к проведению абстрактных аналогий, тестируя детей из вторых, четвертых и шестых классов, а также взрослых. Задания состояли в установлении аналогий между картинками [47]. Хуже всего справились с тестом второклассники, четвертые классы – несколько лучше, шестые классы – еще лучше, а наилучшие показатели были у взрослых. Результаты выглядели вполне правдоподобно. Мы их чуть было не опубликовали, хотя особого интереса они не представляли. Однако когда я проанализировал результаты более внимательно, то к своему удивлению обнаружил, что ряд второклассников не дали ни одного правильного ответа. Поскольку предлагалось всего два варианта возможных ответов, даже отвечая наугад, испытуемый должен был набрать примерно 50 процентов от максимального результата. Что-то было явно не так.