Антонио Менегетти - Система и личность

Самотворчество (итал. autopoietico – от греческих слов αυτος – сам, ποιεω – делать, творить) – это самополагание, самосозидание. Биологическая клетка (не в порядке примера, но в порядке конкретной ссылки) полагает сама себя, является неким неопровержимым априори; каковы бы ни были методика или клиническое искусство врачей, клетка априорно первична по отношению ко всем их решениям, гипотезам, разработкам и хирургическим техникам. Рациональная органическая природа, на которую я в данном случае ссылаюсь, есть нечто подобное, и мы находим ее у человека, живущего в соответствии с тем, каким его биологически и генетически сформировала сама природа.

Мир права является гарантией себя самого в той мере, в какой он утверждает и акцентирует способность саморегуляции и самотворчества, присущую биологическому порядку человеческой жизни. Это утверждение может показаться противоречивым, но в действительности право надежно обосновано, только если оно охраняет само-творческую автономию той рациональности, которая служит его основанием, которая создает его.

В пределах причинного мира, или контекста упорядоченных причин – а право существенным образом характеризуется категорией порядка, – любое следствие более зависит от первичной причины, чем от вторичных или ближайших причин: доказательство следует из очевидности.

Если какая-нибудь ситуация оказывается неясной, то понятной ее всегда делает следующий принцип: Memorare novissima tua etperfectus eris, что означает: «Вспомни первоначала, и решение твое будет точным». Все церковное право основывается на этих novissima tua. Эти последние не суть смерть, последний суд, ад и рай, а, скорее, первоначала, задающие структуру объекта. А потому, совершая трансцендирующий анализ, нам следует вновь апеллировать к тому, что составляет основание и оправдание человеческого и производного устройства.

Я хотел бы напомнить, что математическую науку, если проанализировать ее глубинную основу, нельзя считать строго научной в исходном принципе методологией, скорее, она начинает с некоторой гипотезы и впоследствии находит фактическое подтверждение. В известном смысле, почти всякая наука исходит из некоторой недоказанной предпосылки. Математика – этот наглядный пример возведенной в крайность логики – не имеет основания, которое бы она сама могла обосновать: основание может доказать легитимность претензий математики, но математика не может обосновать легитимности притязаний своего основания. То же самое происходит и с правом: основание может обосновать право, но право не может оправдать своего основания, потому что исходит из факта. Да и мы сами сотворены, созданы, мы не обладаем априорным принципом изначальной организации своего существования.

Таким образом, этика должна была бы быть наукой о естественном праве или педагогикой онтической интенциональности человека. Порядок природы, или интенциональность природы, – это одно и то же. Интенциональность означает: как задумано природой (в биологическом, физическом, минеральном, астрономическом смысле этого слова). Порядок – это то, «как строит или как построил ум». Подразумевается не человеческий ум, но ум, стоящий у истока всего того, что мы на уровне явления констатируем как порядок: способ, каким объект был упорядочен и оформлен в его собственной реальности.

Порядок – это логическая структура, объясняющая и составляющая этот способ, это deus [84], dominus [85], на основании которого затем res clamat ad dominum [86]. Любая констатируемая нами феноменология человеческого бытия указывает на принцип, сохраняющий априорный характер; этот принцип есть deus ex machina, dominus naturale этой совокупности феноменов. Если мы хотим сохранить здоровье, нам следует апеллировать к принципу, который уже предустановлен в целостности нашей природы, в нашем «здесь», в нашем историческом бытовании.

Разум (ratio) означает меру, критерий; истинная разумность – не та, что отличает философов (Аристотеля, Фому Аквинского или просветителей). То, что я называю разумом, есть проекция нашей экзистенциальной пропорции, нашей формы, наших идей, необходимая для взаимодействия с любой близкой нам реальностью. Мы можем пользоваться проективной мерой, возникающей из предстоящего нам реального факта, мы не знаем, каково мироздание само по себе, мы знаем только, каково оно в отношении к самоявленной точке нашей соразмеряющей данности. Выражение «человек есть мера всех вещей» не означает, будто человек может делать все, что пожелает, но он может овладеть наукой в той мере, в какой подчинит сознание принципам собственной организации. Человек знает реальность, если он знает самого себя. Это нечто такое, что мы должны смиренно усвоить и в чем лишь впоследствии сможем вполне удостовериться. Человек – поскольку он сотворен (то есть является выражением интенциональности природы), а не только замыслен, – есть мера всех вещей.

Право – любая вещь, согласная или протекающая согласно с чем-то, есть техническая мера. Ius (от iuxta): iuxta rem или iuxta modum, scriptum, ratum означает «право есть власть, есть логико-рациональная, моральная способность начинать действие, исполнение предустановленного».

Справедливость (от iustum ago) – делаю равное, действование, согласное. Следовательно, право есть конкретность того, что объективировано в законе; закон (от legare – утверждать в соответствии) есть рациональное определение некоей цели. В то время как ius есть ближайшая к цели действующая причина, закон фиксирует эту цель; право специфицирует и определяет поступок, которым достигается зафиксированная или санкционированная законом цель, конкретно уточняет ту функцию или реальность, которую желает осуществить закон. Право является объектом закона в той мере, в какой закон дает уточняющее определение поступков субъектов в известной взаимосвязи, а следовательно, закон есть рациональное установление, служащее для достижения общего блага известного коллектива (двух или более индивидов).

Как только закон усовершенствуется, действие становится правомерным при его соответствии закону, а не в том случае, если оно полезно. Однако было бы желательно, чтобы в качестве фундаментального критерия утвердилось полезное; утилитаризм, понимаемый, однако, не в либеральном смысле, а, скорее, как критерий функциональной пригодности для неповторимой онтическо-гуманистической сущности.

К сожалению, закон принуждает следовать ему совершенно независимо от его полезности для группы. Это предполагает обязательность, жизнь или деятельность в соответствии с законным, а не с истинным или полезным самим по себе; это допускается для всякого закона, если он обладает приматом насилия или преобладающей идеологической либо физической силой. Это обстоятельство оказывается определяющим. Если и дальше процесс будет развиваться в этом направлении, то в результате это непременно приведет к шизофрении человеческого самотворчества. Это мы можем видеть и без особого труда подтвердить на примере finis operae или finis operantis (составляющих философское прибежище ученых-юристов).