Дебра Оливье - Найди в себе француженку. Искусство быть счастливой

ЖАННА Д’АРК

За то, что слышала голоса и следовала зову своего сердца. La Pucelle (Девственница) была честной, пылкой и бесстрашной – она была первой девушкой-партизаном. Мы считаем, что за свою короткую жизнь она достигла потрясающих высот, и, глядя на нее, хотим быть лучше, верить искренне и ничего не бояться. Посмотрите классический немой фильм 1928 года режиссера Карла Дрейера «Страсти Жанны д’Арк» или современную кинокартину 1999 года «Жанна д’Арк» Люка Бессона. Прочтите книгу историка Режин Перну «Жанна д‘Арк» или немного неточную, но прекрасно написанную «Святую Жанну д’Арк» Виты Сэквилл-Уэст. Или же лучше ознакомьтесь с «Жанной д’Арк» Марка Твена (да, Марка Твена!), тщательно и любовно написанным биографическим романом. Писатель считал его своей самой важной и самой лучшей работой. Только не говорите об этом Тому и Геку.

Если убрать верхний слой, эти неотъемлемые качества начинают озарять, как лучи, каждую сторону жизни француженки: они влияют на то, как она ведет себя, какую одежду носит, каких мужчин впускает (или нет) в свою жизнь. Они формируют ее представление о себе, то, что она читает, как и что она ест. Они подчиняют и регулируют ее чувственный опыт, представление о времени и уклад семейной жизни.

Как гладкая поверхность речного камня, многие из этих качеств оттачивались на протяжении долгих веков культуры и цивилизации. И все же некоторые из них можно взрастить (в каждой женщине, в своем собственном саду), и в следующих главах мы расскажем, как это сделать. А сейчас – о том, что же это за неотъемлемые качества и как они формируют у француженки восприятие себя самой и всего мира.

Если убрать все стереотипы и несоответствия, имеющиеся в наших представлениях о француженке, то одним из главных качеств, с которым она ассоциируется, будет ее сдержанность. Она совершенно, недвусмысленно самодостаточна. Она сосредоточена на своей собственной жизни, следует своему расписанию и совершенствует свою истинную сущность, а не изобретает себя заново и не стремится стать кем-то еще. На протяжении всей жизни она вкладывается в учебу и опыт, но не для того, чтобы измениться , а для того, чтобы стать еще более полно и основательно той, кто она есть на самом деле. Получая ответы преимущественно изнутри – из жизни разума и опыта критического мышления, – она обладает силой характера и точностью восприятия. И так как она знает, кем является внутри, она и снаружи естественно и неизбежно производит впечатление уверенной в себе.

Отсюда возникает прекрасный, фантастический парадокс француженки: хорошо зная себя, она способна дать волю своим чувствам; будучи сдержанной, она может быть ранимой, не выворачиваясь при этом наизнанку. Она, словно тонкой аурой, окутана этой смесью чувственности и sang froid (хладнокровия).

Любой выбор, который она делает, подчеркивает это ее фундаментальное отношение к самой себе. Француженка старательно ухаживает за своим личным садом. Заботясь о себе и в большом, и в малом, она может также заботиться и об окружающих, она может сосредоточиться на настоящей жизни и истинных ценностях, а не на суете и мелочах. Она понимает, что, помогая другим, помогает самой себе. В ее спокойствии нет ничего случайного; оно – результат знания себя и верности себе.

Тут задействовано нечто более телесное – вдохновенная чувственность, благородная простота, которая так возбуждает нас, иностранцев, приезжающих во Францию. И это награда, которую француженка получает, испытывая удовольствие. Удовольствие от самых обычных вещей. Удовольствие от исключительных вещей. Она не путает коммерцию с культурой, и течение ее жизни не зависит от того, что она покупает или видит по телевизору; оно, скорее, питается чувственным наслаждением, текущим моментом, почти осязаемым ощущением удовольствия и пробуждающей воспоминания силой вещей, казалось бы, самых привычных. Помните Одри Тоту в «Амели»? Она погружает руки в мешки с зерном, просто чтобы получить удовольствие от ощущения. Она наслаждается хрустом, с которым чайная ложка ломает корочку на крем-брюле. И она успокаивает себя, бросая камешки в канал Сен-Мартен.

Чувственность настолько сильно пропитывает жизнь француженки, что она почти отчетливо видна. Она в привычном течении жизни, в патине веков, образующейся со временем. Она в хлебе, который пекут вручную, в зреющем вине. Она в цвете чернильницы или парчовых штор, в неуемной пышности архитектуры.

«Женщиной не рождаются, ею становятся».

А более всего – в идеализации неидеального – в сложности и подлинности, которые создают характер, глубину и шарм.

Приверженность этим ценностям придает француженке утонченную и сексуальную уверенность в себе, которая обеспечила ей место в Зале Славы Женственности и сделала знаковой фигурой во всем мире. Она так полно и недвусмысленно занимает свое собственное место, с таким только ей присущим вкусом, что кажется, будто еще с малых лет она знала о том, кто она есть и куда идет. Возможно, это так. Как заметила Эдит Уортон, «…она, почти во всех отношениях, насколько возможно, отличается от средней американки. Француженка – взрослая ».

«ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ ВЕРОНИКИ»

Посмотрите этот фильм ради блестящей, восхитительной игры звезды французского кино Ирен Жакоб в роли Вероники. Он напоминает нам, что если мы не живем, по-настоящему ощущая все, что нас окружает, то мы не живем вовсе.

Из ее самообладания вытекает еще одно важное качество, придающее четкую форму ее миру: благоразумие. Француженка надевает на себя благоразумие, как фильтр на экран, и пропускает через этот фильтр каждое решение, которое принимает в своей жизни: как одеваться, как проводить время, кого пускать в свою жизнь, что говорить (и о чем молчать). Благоразумие – постоянный акт самоконтроля.

Француженка понимает, что даже самое малейшее движение – это выбор, обдуманное предпочтение одного пути другому, одного результата другому, одного впечатления другому. Для нее не бывает случайностей.

Все, что с ней происходит, – ее личный выбор, и за каждым ее решением стоят тщательные, неспешные размышления: «Это действительно я? Следует ли мне высказаться или промолчать? Как мне следует обратиться к этому человеку? Насколько я могу открыться? Какова истинная цена этой дружбы, этого опыта, этой вещи? Принесет ли мне это пользу, буду ли я ощущать себя сексуальной, живой?»