Дэвид Маккаллоу - Братья Райт. Люди, которые научили мир летать

Де Ламбер настаивал на том, что не он является героем дня. «Вот настоящий герой, – сказал он, повернувшись к Орвиллу. – Я всего лишь летчик. Изобретатель – он». Он имел в виду и Орвилла, и Уилбура. «Да здравствуют Соединенные Штаты! Это страна, которой я обязан своим успехом».

Когда Уилбур, Орвилл и Кэтрин вернулись домой, у них едва нашлось время, чтобы распаковать вещи, потому что их внимание сразу переключилось на проблемы бизнеса и патента. Уилбур съездил сначала в Нью-Йорк, потом в Вашингтон, затем Уилбур и Орвилл съездили в Нью-Йорк вместе, и, наконец, Уилбур снова съездил туда один. То же продолжилось и в новом году, перерыв был сделан только на Рождество.

Братья основали компанию «Райт компани» с офисом на Пятой авеню в Нью-Йорке. Она должна была заниматься выпуском самолетов. В Дейтоне началось строительство завода. Было все больше обедов в их честь, медалей и наград, включая первую медаль Лэнгли, врученную Смитсоновским институтом. И было все больше судебных разбирательств по патентным делам.

С ростом числа авиаторов становилось больше серьезных аварий, заканчивавшихся гибелью пилотов. Во Франции в результате авиакатастроф погибли Эжен Лефевр, Фердинанд Фербер и Леон Делагранж.

Особенно же неприятной для Уилбура стала злосчастная размолвка с Октавом Шанютом, которая началась в январе 1910 года и затянулась на всю весну. Шанют считал, что Райты «совершили большую ошибку», затеяв тяжбу против Гленна Кертисса, о чем и заявил в письме редактору издания «Аэронавтикс». Более того, Шанют не считал, что идея крутки крыла изначально принадлежит Райтам.

В письме от 20 января Уилбур сообщил Шанюту: «Мы полагаем, что весь мир, почти повсеместно использующий нашу систему управления, целиком и полностью обязан ею нам». В ответ Шанют написал: «Боюсь, друг мой, что на ваши обычно здравые суждения влияет жажда большого богатства».

Кроме того, Шанют был обижен тем, как Уилбур описал в своей речи в Бостоне «визит» его, Шанюта, в мастерскую Райтов в Дейтоне в 1901 году. По его мнению, создавалось впечатление, будто он напросился к Уилбуру, и тот не сказал, что первым написал Шанюту в 1900 году и попросил предоставить информацию.

Уилбур и Орвилл нашли письмо Шанюта «неслыханным», и в одном из своих самых длинных посланий Шанюту Уилбур дал это понять. Относительно высказанных Шанютом обвинений в корыстолюбии, обуявшем братьев, он заметил: «Вы единственный человек из всех наших знакомых, кто когда-либо выдвигал подобные обвинения». Наконец, Уилбур обрушился на Шанюта за то, что тот создал у французов впечатление, будто он и Орвилл были «просто его учениками и последователями», а также за то, что Шанют до сих пор ни разу не поднимал вопрос о притязаниях братьев на изобретение механизма крутки крыла.

«Ни в 1901 году, ни в течение пяти последующих лет вы ни единым намеком не дали нам понять, что наша система поперечного управления давно применяется в летном деле… Если эта идея действительно стара, то довольно странно, что такая важная система… не удостоилась упоминания и не была реализована ни на одной из машин, построенных до появления наших аппаратов».

Желая все же завершить этот спор, Уилбур закончил письмо так: «Если можно сделать что-то для того, чтобы исправить положение ко взаимному удовлетворению, то мы, со своей стороны, приложим все усилия. Мы очень переживаем из-за этого … Мы не желаем ссоры с человеком, по отношению к которому должны испытывать чувство благодарности».

В течение почти трех месяцев никакой реакции со стороны Шанюта не последовало, и Уилбур написал ему снова: «У нас с братом нет привычки водить близкую дружбу со многими, но при этом мы не разбрасываемся друзьями…

Я убежден в том, что, до тех пор пока мы не поймем, что чувствуете вы, а вы не поймете, что чувствуем мы, наша дружба будет ослабевать, вместо того чтобы укрепляться. Из-за незнания или глупости человек может задеть уязвимые места другого и причинить беспричинную боль. Мы слишком высоко ценим дружбу, которая так много значила для нас в прошедшие трудные годы, чтобы просто наблюдать, как она рушится из-за непонятных недоразумений, которые можно было бы устранить с помощью откровенного разговора».

На этот раз Шанют ответил через несколько дней. Он написал, что письмо Уилбура было лестно для него, что он плохо себя чувствовал и сейчас уплывает в Европу. «Я надеюсь, что после моего возвращения мы сможем возобновить наши прежние отношения».

За исключением одной недели в феврале зима в Дейтоне выдалась необычайно мягкой. Епископ Райт записал в своем дневнике, что 16 февраля выпало больше 30 сантиметров снега. День 18 февраля тоже был «очень снежным». Но на следующий день началась «сильная оттепель», и он провел время за сбиванием сосулек с крыши. А с приходом первой недели марта снег сошел. Один «ясный, мягкий день» сменялся другим. В его дневнике записано: «великолепная погода», «прекрасная погода», «весенняя погода», «превосходнейшая погода» и так вплоть до апреля.

Дейтонский район Уэст-Сайд, Хоторн-стрит и участок Райтов выглядели так же, как обычно перед приходом весны. Исчезли флаги с прошлогоднего торжества в честь возвращения братьев и Кэтрин домой, ленты и японские фонарики. Все остальное было как прежде. Мастерская на 3-й Западной улице и вид из окна междугороднего трамвая по пути к «Симмс стейшн» и Хаффман-Прейри тоже не изменились.

Точно так же не изменились и сами братья Райт. Несмотря на все, что они повидали и сделали, несмотря на обрушившуюся на них громкую славу, не было никаких признаков того, что все это как-то повлияло на них или хотя бы вскружило им голову. Не было хвастовства, самодовольства, чересчур высокого мнения о себе, и это восхищало всех почти так же, как их феноменальные достижения. Один журналист написал о них: «Они все те же "ребята с нашего двора"». Кэтрин, несмотря на все ее путешествия и внимание, которое она привлекала, тоже, казалось, осталась прежней.

«По – это интереснейшее место. Мисс Райт решительно настаивает на этом, несмотря на сухую улыбку ее брата Уилбура; и в Германии тоже можно найти очень красивые пейзажи, да, он признает и это, но если вы хотите увидеть красивую местность, то вам не нужно ехать дальше его аэродрома на „Симмс стейшн“. Красот Огайо ему более чем достаточно. И Орвилл соглашается с этим, добавляя с усмешкой, что вы не оцените этого до конца, пока не поднимитесь в воздух метров на 300».

Если у братьев и был повод для волнения или раздражения, то он был связан с судебной тяжбой против «Кертисс компани». Но они были уверены в своей правоте и пользовались поддержкой в прессе и в целом по стране. Как написала «Нью-Йорк таймс», «очень важное обстоятельство заключается в том, что, до тех пор пока Райты не добились успеха, все попытки полетов на аппаратах тяжелее воздуха заканчивались оглушительными провалами, а когда они продемонстрировали, что полеты возможны, стало казаться, что на это способен каждый».