Джулиан Гатри - Как построить космический корабль. О команде авантюристов, гонках на выживание и наступлении эры частного освоения космоса

Грег пытался рассматривать ситуацию с обеих сторон, но в конце концов принял сторону Питера. Питера, который отдал все, что у него было, на благо компании; который обращался за инвестициями к семье, к друзьям, бывшим преподавателям, коллегам, единомышленникам и астронавтам; который ездил по всему миру, стараясь представить свой проект любому потенциальному инвестору, который согласится его выслушать; который чуть было не перевел компанию на Аляску, когда тамошний губернатор стал уговаривать его разместить компанию в Покер-Флэт, к северу от Фэрбенкса. Питер и Тодд виделись Грегу как космические Дамон и Пифиас, герои греческого мифа, где каждый из двоих был готов отдать жизнь во спасение друга. В другое время, если бы Питер и Тодд поссорились и не разговаривали друг с другом, Грег сказал бы им: «Бросьте заниматься ерундой. Ваша дружба – самая удивительная из тех, что я когда-либо видел».

Но Тодд месяц за месяцем, даже после письма Питера, хранил молчание.

И вот наконец, к радости Питера, это молчание закончилось. Тодд выразил желание встретиться с ним в «Дели-Хаус», неподалеку от МТИ. В назначенный час после полудня они встретились, нашли свободный кабинет и разместились в нем. Питер, встретив друга, испытал облегчение, но Тодд был мрачен и сказал, что у него есть кое-какие новости. Сначала Питер решил, что речь пойдет об International Microspace, и стал размышлять над тем, что он хочет сказать. Но, сидя и не спеша потягивая кофе, Питер вдруг ощутил, что речь пойдет о чем-то другом. Тодд смотрел в сторону, не желая встречаться с ним взглядом. Он подвинул тарелку, взял в руки нож и вилку, но положил обратно. Потом он взглянул на Питера, слегка нахмурился и сказал: «У меня диагностировали СПИД».

Питера как будто отбросило назад в кресле. Он посмотрел на Тодда и ничего не сказал. Потом закрыл глаза. Он знал, что Тодд уже в течение какого-то времени был геем, но скрывал это и брал с собой на всякие мероприятия и в путешествия «любимую девушку» Мэри Энн. Когда Тодд впервые рассказал ему, что он гей, Питер воспринял это негативно. Он был гомофобом и не знал, как реагировать на эту новость (ведь они с Тоддом часто ночевали дома друг у друга), и стал сторониться Тодда. Месяц спустя Питер понял, что был идиотом, позвал Тодда и сказал ему, что любит его безоговорочно. Теперь же, сидя в «Дели-Хаус» с его громкой музыкой, звоном тарелок и бряцанием столовых приборов, Питер едва сдерживал слезы. Он лечил больных СПИДом в Массачусетской больнице и знал, что СПИД был смертным приговором. С начала 1980-х от СПИДа погибло около 100 000 человек, преимущественно молодые мужчины в возрасте от 25 до 45 лет. Мэджик Джонсон только что объявил во всеуслышание, что он ВИЧ-инфицирован. В Соединенных Штатах насчитывался миллион подтвержденных случаев ВИЧ-инфекции. Это были изможденные, обезображенные люди, подвергнутые несправедливому остракизму. А Тодд был блестящим, красивым и полным жизни.

Питер взял себя в руки и пообещал Тодду найти самый лучший из возможных вариантов лечения. Его друг детства и партнер по сборке моделей ракет Билли Гринберг теперь работал врачом и принимал участие в лечении СПИДа экспериментальными методами. Питер свяжется с ним. Препарат AZT для борьбы с ВИЧ/СПИДом есть в продаже. Тодд смотрел на Питера и слегка улыбался. За прошедшие несколько минут они оба нашли обратную дорогу друг к другу. Начался смех, воспоминания о встречах, когда они творили невесть что, но при этом вели себя так круто и уверенно! Они с восхищением вспоминали, как им удавалось уговорить блистательных ученых поработать с ними и как они собирали единомышленников по всему миру в то время, когда не существовало персональных компьютеров и не было даже самой идеи электронной почты. Благодаря настойчивости Тодда они добились от общепризнанного недруга Америки – Советов – того, что «советские» посетили их университет еще до окончания холодной войны. Именно Тодд говорил: «Мы не станем отгораживать половину земного пространства из-за русофобии американцев». Тодд спросил Питера, помнит ли он тот день, когда им позвонили из банка и они были уверены, что им сообщат о превышении их банковского кредита. Тодд скрепя сердце снял трубку. Банковский служащий сказал: «Господин Хоули, я хочу сообщить вам, что поступил международный банковский перевод, который вы ожидали». Тодд приободрился и спросил, откуда перевод – из Испании или из Швеции. Ему ответили: «Это из СССР, от Министерства образования – на $120 000». Тодд чуть со стула не упал. Советский Союз направлял в МКУ 12 студентов на первый летний учебный семестр. МКУ спасли деньги монстра холодной войны!

Просидев несколько часов в «Дели-Хаус», Питер и Тодд обнялись на прощание. Питер обещал поддерживать Тодда всеми доступными средствами. Он сказал: «Ты сильный. Ты будешь бороться».

В ту ночь Питер записал у себя в дневнике: «Эта новость, как сверхпроводящий магнит, вновь соединила нас».

Прекрасным осенним днем 1993 года Грег вместе с семьей находился в Нью-Хоупе, Пенсильвания, на реке Делавэр, западнее Принстона. Они приехали туда на денек отдохнуть и забрели в книжный магазин. Здесь, при приглушенном освещении и в спокойной тишине, Грег ощущал полное умиротворение, как если бы сидел в церкви в будний день вечером. Он неспешно прохаживался по магазину, но остановился, случайно наткнувшись на лежавшую на полу книгу. Он поднял ее, стряхнул с нее пыль и увидел, что это «Дух Сент-Луиса» Чарльза Линдберга. Для Грега это было подобно встрече со старинным другом. Он еще в возрасте 14 лет прочитал рассказ Линдберга о его опасном перелете из Нью-Йорка в Париж, изменившем всю историю мировой авиации.

Грег раскрыл книгу на заветной странице. Он улыбнулся, прочитав: «А давайте предположим, что я и вправду мог бы остаться в небе и вот так летать. Предположим, что бензин весит не так много и я смогу залить в бак столько, что хватит на несколько дней. Тогда я мог бы, как на ковре-самолете, летать всюду, где только захочу, по всему миру». Дальше, через несколько страниц, Линдберг пишет о том, как он представлял себе свой трансатлантический перелет, нечто такое, чего до него не делал никто и никогда. «Почему бы мне не совершить перелет из Нью-Йорка в Париж? Мне почти двадцать пять. За плечами более четырех лет работы в авиации и почти 2000 часов налета». Далее, через несколько абзацев он пишет: «Самое важное – начать, выстроить план и в дальнейшем следовать ему шаг за шагом, независимо от того, маленьким или большим может показаться каждый из них». Линдберг знал, что у него нет денег для покупки самолета, подходящего для такого перелета, и решил для начала разжиться деньгами. Он описал соблазнительный приз, который получит первый, кто сможет совершить это опасное путешествие. «Итак, учрежден приз Ортега, и первый, кто совершит беспосадочный перелет из Нью-Йорка в Париж, получит $25 000 – этого более чем достаточно, чтобы купить самолет и оплатить все связанные с полетом расходы. Нью-Йорк – Париж без остановки! Если самолеты смогут делать это, значит, в будущем для авиации вообще нет никаких пределов». «Линдберг был прав», – подумал Грег. Он изменил представление человечества о перемещениях в воздухе и видел будущее таким, каким его не видел почти никто. До полета Линдберга американцы побаивались летать. После его приземления в Париже летать захотел весь мир. В 1929 году самолетами в США воспользовалось примерно 170 000 оплативших полеты пассажиров, что почти втрое превысило число летавших в предыдущем году (60 000).