Кристин Ньюман - Что я делала, пока вы рожали детей

Вот только вернули они не все. Видимо, в процессе обыска на место забыли положить целую сумку моих вещей. Так что в Израиль я прилетела без единой майки, рубашки или кофты. Что касается Астрид, то она случайно оставила дома контактные линзы, поэтому мы были как слепой, который ведет женщину-топлесс.

Прежде чем мы уехали из Штатов, я написала следующие шесть слов на своей страничке в Facebook: «Кто-нибудь знает что-нибудь интересное в Израиле?»

В результате я получила два типа ответов. Во-первых, каждый еврейский мужчина, которого я знаю, ответил словами: «Я обожаю Израиль! Мне там впервые мастурбировала девушка!» Вторым результатом того поста на Facebook стало то, что меня представили сотне невероятных людей. Я вам скажу так: парочка людей в Голливуде знает парочку человек в Израиле.

С кем мы только ни встречались: с членом кибуца; с новообращенными американцами-хасидами; израильскими комедийными писателями; пропалестинскими европейскими дипломатами-геями (и их недавно полученным ребенком из пробирки, выношенным женщиной в Индии); израильскими летчиками-истребителями, получившими MBA в Гарварде; палестинскими лавочниками; детьми вождя бедуинов; разведенной христианской арабо-израильской парой; президентами телевизионной сети и с лауреатами Нобелевской премии. Мне кажется, что мы встретились с самыми интересными личностями Израиля, или же Израиль просто полон людей, о каждом из которых Спилберг мог бы снять фильм. В любом случае я услышала такое количество историй и пережила столько приключений в этой стране, как ни в каком другом путешествии.

В наш первый вечер в Тель-Авиве мы с Астрид познакомились с компанией израильских комедийных писателей. Они вместе работали над сериалом « Eretz Nehederet» («Волшебная земля»), израильской версией «Субботним вечером в прямом эфире» . Выпив с этими пятью писателями, я задала им миллион вопросов о жизни, культуре и политической ситуации в их стране. Тогда я только начала понимать, что принцип «Смотря кого ты спрашиваешь» всегда будет в начале любого вопроса, который ты задаешь любому человеку в Израиле.

Писатели говорили об иудаизме, психотерапии и раздражающих требованиях сети к сценариям, а еще шутили про Холокост и ниже пояса, и жаловались на своих жен. Все это напоминало самый обычный рабочий день в Лос-Анджелесе. В группе даже существовало такое же гендерное распределение, как обычно в сценарных комнатах Голливуда: там присутствовало четверо жлобоватых 30-летних мужчин и одна женщина-блондинка, которая, как выяснилось, была внучкой бывшего израильского премьер-министра Шимона Переса.

«У вас всегда так на работе? Парни и вы?» – спросила я ее.

Она улыбнулась той же улыбкой, какой улыбается каждая женщина-сценарист в Лос-Анджелесе, кивнула и пожала плечами, совсем как мы.

У Астрид в Лос-Анджелесе остался парень. Они встречались примерно полтора года, и он, по его собственному описанию, был очень красивым, всегда безупречно одетым, «денди». Кроме того, он являлся частично занятым «продюсером», и на заре их отношений он сказал ей, что не ищет ничего серьезного. Астрид ему не поверила и на тот момент занималась тем, что говорила «я люблю тебя» мужчине, который не произносил ничего подобного в ответ, поскольку боялся, что сведет женщину с ума, если не будет следовать своим обещаниям. И «я люблю тебя» было не тем обещанием, которое он хотел давать.

Бойфренд Астрид был крайне утомителен и во многих других отношениях. В тот год мы вместе ездили кататься на сноубордах, и Астрид, почти профессиональный лыжник, обычно вылетавшая на склон с первыми подъемниками, проводила полдня, успокаивая своего парня, который закатывал истерику из-за каких-либо недостатков взятого в аренду оборудования и желал купить новую куртку, другие ботинки, другую маску и так далее. В итоге она взорвалась, когда мужчина, катавшийся до этого сотни раз, протянул ей свой ски-пасс и спросил ее: «Можешь засунуть мне в карман?»

Но хотя они являлись абсолютными противоположностями, Астрид любила его. Она звонила ему из Израиля по скайпу – человеку, который продолжал уверять ее, что он совершенно не собирается съезжаться с ней, жениться или заводить детей, как будто она только о том и мечтала. И он говорил ей подобные слова два года. Она же то искала ему оправдания, то собиралась с ним порвать, то очень часто называла себя «не созданной для любви». Астрид работала юристом и умела преподнести сложившуюся ситуацию как нечто забавное, но в ее словах слышалась горечь. Это была 35-летняя, красивая, умная, много путешествовавшая, успешная женщина, с длинным списком романтических историй, где фигурировали мужчины, которые в итоге ушли.

Для нее полет на самолете тоже являлся лекарством.

Мы сняли машину и начали свой путь через пустыню, мимо верблюдов и бедуинских палаток, по Западному берегу Иордана и через «нелегальные» поселения. (Не все называют их «нелегальными», очевидно. В Израиле есть миллион вещей, на которые из-за политической ситуации можно посмотреть по-разному, как, например, на «Стену безопасности», которую также называют стеной «разделения». Смотря, кого ты спрашиваешь .) Мы красили губы на подъезде к каждому военному проверочному пункту, каждый из которых был набит молодыми, подтянутыми загорелыми солдатами. Господи, оливковая форма выглядит великолепно на еврейских мужчинах. Мы фотографировали почти каждый указатель, который проезжали – Вифлеем! Назарет! Содом! И Гоморра! Места, кажущиеся настолько мифическими, но нет, вот же они, полные жизни и алкогольных магазинов, церквей, и мечетей, и храмов. По Полю пастухов все еще бродят овцы, но там же, через улицу, есть кофейня Stars and Bucks. Рядом с Базиликой Рождества Христова затесалась тату-студия.

Мы съездили на Мертвое море, купаться в нем намного смешнее, чем вы думаете, и, кстати, намного уродливее. На воде реально можно уснуть, но вот обстановка там довольно странная. Большинство персонала отелей на берегу Мертвого моря не говорят даже на иврите или английском, только на русском, потому что к его водам едут толпы туристов из стран СНГ. Они полностью намазывают свои тела черной грязью и запекаются на солнце рядом с самым соленым морем в мире, обычно покуривая сигаретку.

Помните Посто Нове в Бразилии? Мертвое море – это его полная противоположность.

Проведя день на пляже, мы поехали дальше и погрузились в самое чистое бирюзовое море (его почему-то называют Красным), в котором я когда-либо плавала, и парочку часов повалялись на пляже с Ави, голубоглазым израильтянином, встреченным мною несколькими годами ранее в Патагонии. С последней нашей встречи он объехал почти весь мир, успел пожить в Нью-Йорке, продавая продукты Мертвого моря. Мы вместе плавали в лазурных водах вслед за радужными рыбками, а затем он довез нас до границы и помахал на прощание, пока мы шли к контрольному пункту на границе с Иорданией.