Силия Ли - Черчилль. Династия на вершине мира

На семью Черчиллей и их близких и дальних родственников, так глубоко захваченных войной, вскоре обрушилось большое несчастье. Гуни, продолжавшая много курить, уже почти три года боролась с раком легких, и Джек постоянно был рядом с ней. Она понимала, что слабеет, и ее охватывал гнев по поводу своей судьбы. Она негодовала при мысли, что должна умирать в возрасте всего пятидесяти шести лет. В начале июля 1941 года она заболела сильной простудой, перешедшей в воспаление легких, и 7 июля она умерла. Письма и воздаяния ее памяти были буквально поразительными. Взрыв общего чувства любви и симпатии, как личных, так и со стороны общества, был большим утешением для семьи.

Одна трогательная небольшая открытка от ее матери, которая пережила свою дочь только на один год, содержала слова: «Вот и наступил покой, моя дорогая». Лорд Дэвид Сесил [522], младший сын лорда Сэлисбери, бывшего премьер-министра, поместил в газете The Times лирический некролог:

Удивительное очарование леди Гвенделин Черчилль проявлялось в ее внешности, в ее тонкой эфемерной красоте, в утонченном изяществе ее платья. Но оно прослеживалось в полной мере только в задушевных разговорах… Она была бесхитростным цветком возвышенной цивилизации, взращиваемым поколениями для того, чтобы зацвести только один раз на удивление и к восхищению человечества [523].

После смерти Гуни добросердечная Катарина Асквит, овдовевшая сноха бывшего премьер-министра Герберта Асквита, обратилась с прямыми словами по поводу той роли, которую Джек играл во время продолжительной болезни жены: «Я знаю, каким страшным напряжением были для вас последние три года – и как вас страшили ее боль и страдания – и как вы стойко переносили все это. Ваша любовь, должно быть, была для нее большой защитой».

Набожная католичка леди Гвенделин Спенсер-Черчилль была похоронена 10 июля 1941 года в монастыре Бегбрук, всего в трех милях от Бленхеймского дворца.

7 декабря корабли Императорского флота Японии без объявления войны напали на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор на Гавайских островах. Германия, к удивлению, совершила второй безрассудный, по мнению многих, поступок, тотчас же объявив войну Соединенным Штатам Америки – либо под влиянием гитлеровской истерии, либо в силу неизбежности. Уинстон с трудом сдерживал свое ликование. Он чувствовал, что с того момента ход войны сдвинулся вперед. Хотя впереди у них было свыше трех лет жестоких сражений, но уже почти через год в результате битвы за Мидуэй в Тихом океане, битвы при Эль-Аламейне в Северной Африке и Сталинградской битвы на Восточном фронте инициатива была несомненно вырвана из рук стран нацистского блока.

Прошло некоторое время, прежде чем стало возможным полностью мобилизовать всю мощь Соединенных Штатов Америки – промышленную и военную. Большую часть 1942 года страны-союзники продолжали терпеть поражение, что было особенно мучительно после той радости, которую они испытали при вступлении Америки в войну. Наступление России провалилось, и ее армии были оттеснены назад к Волге и Кавказским горам. Японцы внезапно развернули военные действия в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Сдача Сингапура Японии была, пожалуй, самой большой катастрофой в британской военной истории. Пробный рейд морского десанта в порту Дьепп во Франции завершился ужасным поражением. Военно-морской и торговый британский флот понес огромные потери в Тихом и Атлантическом океанах и на Средиземном море. Уинстон, обладающий глубокими знаниями и пониманием военной истории, принимал все эти неудачи так как есть. В июле 1942 года Уинстону пришлось оспаривать вотум недоверия, вынесенный ему на июньском заседании Палаты общин. Однако успех Британии в сражениях против Германии и Италии в Северной Африке, за которым вскоре последовало контрнаступление советских войск при Сталинграде, позволившее окружить 6-ю немецкую армию, были очевидным знаком того, что фортуна в этой войне поворачивалась лицом к западным союзникам. Этот успех укрепил репутацию Уинстона как военного лидера и оградил его от дальнейшей критики внутри страны.

В очередной раз, как в Первой мировой войне по отношению к Франции, Британия стала младшим партнером в коалиции, и в то время, как Советская армия активно сражалась с подавляющим большинством немецких вооруженных сил, в Британию потоком шли войска и боевая техника из Америки, стремящейся при первой возможности открыть второй фронт во Франции. Уинстону становилось все труднее убеждать американцев разделить его более широкое стратегическое видение. С постепенным переходом инициативы на Восточном фронте в пользу Советской армии он решил разработать наступательную операцию стран-союзников в Средиземном море, которая позволила бы британским и американским войскам проникнуть в Центральную и Восточную Европу задолго до возможной попытки вторжения во Францию с запада. В целях упреждения Советской армии в конечном итоге Уинстон вовлек американцев в проведение совместных атак на Сицилию, а затем Италию. Защита Италии немецкой армией нейтрализовала эту стратегию, и американцам предоставилась возможность навязать свою волю и энергично провести в жизнь свои планы по вторжению через пролив Ла-Манш.

С ноября 1943 года, когда Рузвельт и Сталин совместно работали на Тегеранской конференции по открытию второго фронта во Франции летом следующего года, Уинстон окончательно потерял контроль над общей стратегией войны. Конференция также гарантировала, что советские войска будут присутствовать в большом количестве в Центральной Европе до прихода туда западных союзников, и этим были заложены основы последующей холодной войны. Возможно, Уинстон был прав в своей попытке упредить приход советских войск в Центральную Европу, но учитывая, что советская страна-союзник теряла такое огромное количество людей в жесточайших схватках, невозможно полностью понять дальновидность его соображений в то время.

Уинстон, накануне своего семидесятилетия, продолжал работать почти без отдыха. Он много времени проводил за границей, на встречах в верхах или со своими начальниками служб. Джек всегда встречал его при возвращении, часто в сопровождении Клемми. По воспоминаниям Мэри, Клемми черпала силу и утешение все эти трудные годы в постоянном и тихом присутствии Джека. Напряжение работы начало в конце концов давать о себе знать, и здоровье Уинстона пошатнулось. В апреле 1943 года Клемми тоже получила совет от докторов отправиться на оздоровительный отдых к морю. Десять дней, проведенных в Веймуте, в компании добродушного Джека, помогли ей вернуться к делам в наилучшем настроении.