Валери Триервейлер - Благодарю за этот миг

Моя команда встречает меня с восторгом. Мы решаем сфотографироваться все вместе. Принимаем позу за позой, ослепительно улыбаемся. Никто из них даже вообразить не может, что произошло накануне.

Я не видела Франсуа с той минуты, когда он оставил меня на диване. По плану организаторов праздника, на концерте, устроенном для детей, я должна присутствовать одна, а президент подъедет к концу. Шестьсот пятьдесят пар детских глаз нетерпеливо смотрят на сцену в ожидании начала представления. Зал гудит от смеха и звонких ребячьих голосов.

Я останавливаюсь, чтобы поцеловать тех, с кем уже знакома. Большинство из них — колясочники. Появляется певец М. Покора, и ажиотаж в зале достигает предела. Предполагается, что после концерта я выйду, чтобы встретить президента, и вернусь в зал вместе с ним. Жду внизу, у парадной лестницы. По его первому взгляду вижу, что достигла своей цели.

— О, ты великолепна, просто королева!

Мы входим вместе, и на сей раз он пропускает меня вперед, тогда как обычно идет, не заботясь о том, поспеваю я за ним или нет. Мы выходим на сцену вдвоем, хотя это не было предусмотрено. Он обращается с коротким приветствием к юным зрителям и впервые за много месяцев произносит несколько слов в мой адрес, публично поблагодарив за организацию этого чудесного рождественского праздника.

Несколько минут спустя я танцую с каким-то незнакомым молодым человеком. Потом мы с Франсуа обходим столики, вручаем подарки, фотографируемся с детьми и раздаем автографы. Франсуа ведет себя вполне предупредительно. Следует за мной, когда я прошу подойти к тому или иному кружку. А детям все мало — каждый хочет иметь фото с президентом, фото со мной, потом с нами обоими, да еще и автографы! Час спустя он уходит работать.

А я остаюсь с ребятами до четырех часов дня. Через час должна прибыть Ангела Меркель, и персоналу нужно проявить чудеса проворства, чтобы за этот короткий промежуток привести зал в надлежащий вид.

Во время этого перерыва я принимаю у себя в кабинете Сару с двумя ее детьми, Евой и Рафаэлем. Их отец погиб в Афганистане в июне 2012-го, вместе с тремя своими товарищами. В тот год я сопровождала Франсуа в Дом Инвалидов на встречу с семьями погибших. Сара, вся в слезах, попросила президента позволить ей в виде исключения оформить задним числом официальный брак с покойным мужем, на что он, разумеется, дал согласие. Ее просьба потрясла меня, и я сама, лично, вручила ей свидетельство о браке в Па-де-Кале. Сара заведует там центром для детей-инвалидов, который я тогда же и посетила. И между нами завязалась дружба.

После ее ухода иду к своим ассистенткам. Сажусь у них в кабинете, в своем длинном платье, на пятнадцатисантиметровых каблуках. Со вчерашнего дня у меня ни крошки во рту не было, я выдохлась вконец, пошевелиться не могу.

Помощницы докладывают мне, что я танцевала с Брахимом Зебá, бывшим бойфрендом Мадонны, который участвовал в концерте, и что видеосъемка этого эпизода уже произвела фурор в интернете! А я понятия не имела, кто мой партнер. Позже и он признается, что не знал, кто я такая. Мы квиты.

Звонит мой телефон: Франсуа.

— Ты можешь прийти на встречу с Меркель?

Такого он никогда еще мне не предлагал.

— Когда?

— Через пять минут.

Идти на такую встречу в длинном платье неприлично. Снимаю туфли, кое-как поднимаюсь по лестнице к себе в квартиру, с бешеной скоростью меняю обувь и одежду, бегом спускаюсь вниз — и вот я уже в холле, рядом с президентом, готовая встретить госпожу канцлера.

Теплый обмен приветствиями. Это моя первая встреча с ней. Она говорит, что очень рада меня видеть и ей очень хотелось бы, чтобы обе наши пары присутствовали на фестивале в Байрёйте. Я отвечаю, что буду счастлива. Затем Франсуа и Ангела Меркель уходят вдвоем, им нужно поработать до ужина.

Наконец-то я могу отдохнуть перед тем, как идти на ужин к друзьям, давно уже запланированный. Падаю на кровать, совершенно обессиленная. Сегодняшняя обходительность Франсуа не затмила вчерашнюю сцену и жестокость его слов. Когда я возвращаюсь со своего ужина, он уже спит. На следующий день он уезжает в Брюссель, на Совет Европы. Мы едва успеваем перекинуться несколькими словами за завтраком. Мой сын и обслуживающий персонал находятся здесь же, и никакие разговоры о личном невозможны.

Решаю написать длинное письмо, чтобы Франуа взял его с собой в Брюссель. Прошу отнести его в кабинет президента. В этом письме объясняю, что его вчерашнее поведение позорно: он бросил меня одну, не вызвав врача, что вообще-то наказуемо даже по закону — «неоказание помощи лицу, находящемуся в состоянии, опасном для жизни». И если я подозревала его в том, что он меня разлюбил, то нужны ли более убедительные доказательства?!

Дальше пишу, что люблю его по-прежнему, но что такая жизнь для меня неприемлема. Я, конечно, могу списать все случившееся на его сложную работу, на тяжелые обязанности. Но разве так необходимо добавлять к этому злобу и, хуже того, безразличие? Это недостойно нашей любви, такой сильной, такой глубокой. Неужели ее задушила власть? Я задыхаюсь в этой атмосфере, мне нужен воздух. Мне нужны искренние чувства. И уважение.

Два дня спустя он возвращается, и между нами происходит разговор. Тяжелый, беспощадный. Он снова говорит о наших разногласиях, обличает меня, сетует на то, что со мной невозможно ужиться. Я, конечно, напряжена, нервничаю, мы ссоримся все чаще, иногда из-за сущих пустяков. Я непрерывно страдаю оттого, что меня больно ранит его безразличие.

Так кто же из нас изменился, он или я? Он избегает меня, не выносит, когда я показываюсь вместе с ним на публике. Фотографы заметили, что он больше не смотрит в мою сторону, не проявляет должного внимания, всегда идет впереди, а не рядом со мной, и все реже перешептывается со мной на людях. Телеобъективы беспощадно зорки — это микроскопы чувств.

Франсуа напоминает мне о «скандале с твитом»:

— Это была катастрофа. Наверное, тогда-то нам и нужно было разойтись.

А ведь ему хорошо известны обстоятельства того инцидента. Я не отрицаю своей вины. Я перенесла все последствия этого дела, оно и сегодня преследует меня, и я знаю, что совершила ошибку. Но даже и в тот день ничего не случилось бы, не солги он мне в очередной раз. И тогда я не написала бы тех непоправимых слов.

Все произошло еще до начала президентских выборов, когда победа уже маячила на горизонте и Сеголен Руаяль вслух мечтала о высокой должности. Пятью годами раньше она не прошла в президенты и теперь направила свои амбиции на руководство нижней палатой парламента.

Мы несколько раз обсуждали это с Франсуа. Он был против ее избрания, понимая, что оно рискует осложнить ситуацию как в медийном, так и политическом плане. Все были в курсе их личных отношений, и я в том числе. У них было четверо общих детей, что само по себе прекрасно. Однако возможность избрания Сеголен Руаяль на пост председателя Национального собрания вновь развязала бы медийную вакханалию по поводу любовного треугольника, от которой все мы уже немало настрадались.