Сара Брэдфорд - Диана. Жизнь, любовь, судьба

«Когда ее брак дал трещину, она преобразилась в совершенно великолепную женщину, – говорил Виктор Эделстайн. – Занялась бегом… каждый день проплывала огромные расстояния в дворцовом бассейне, играла в теннис в модном клубе „Вандербильт“ в Шепердс-Буш. В июле она с партнером играла против пары, в составе которой была сама Штефи Граф» [263].

Тим Грэм опубликовал большой сборник фотографий Дианы, сделанных за последние восемь лет. Сравните скромницу 80-го с уверенно улыбающейся принцессой 1988 года. «Принцесса Диана могла сделать значительным даже элементарное усаживание ребенка на заднее сиденье автомобиля, – писал фотограф. – Она делает это невероятно обаятельно. Восемь лет назад, когда я впервые ее фотографировал, такого не было. Тогда она просто смотрела на носки собственных туфель, лишь изредка поднимая глаза. Теперь же она уверенно смотрит на мир и, как только открывается дверца машины, выходит из нее с сияющей улыбкой».

Диану восторженно приветствовали на стадионе Уэмбли, когда она вручала кубок победителям. В костюме цвета хаки и розовых кроссовках она присутствовала на учениях полка королевских гусар. Она стреляла из семидесятишестимиллиметрового орудия и управляла бронеавтомобилем, а потом обедала в поле вместе с солдатами, за обе щеки уплетая стейк и пирог с почками.

Тем временем Чарльз с увлечением предавался своему хобби. Он превратился в убежденного защитника окружающей среды и создал себе круг единомышленников. В числе его друзей были Джонатан Порритт и новый помощник, Ричард Айлард, который некогда был конюшим Дианы. Айлард изучал зоологию в университете, но оставил академическую карьеру ради военно-морского флота.

К несчастью для принца, он во многом опередил свое время. Его начинания не встречали поддержки ни у министров правительства, которые всеми силами старались сохранить рабочие места в горнодобывающей промышленности, ни у глобальных корпораций, которым не хотелось терять прибыли. Миссис Тэтчер была в ярости из-за интереса принца к малым городам. А его высказывание в духе Дизраэли о том, что Британия поделена на имущих и неимущих, вообще вывело ее из себя.

Столкнувшись с нежеланием министров поддержать его инициативы, Чарльз решил действовать самостоятельно. В декабре 1987 года он выступил в Мэншн-хаус с речью, в которой обвинил застройщиков и их консультантов в том, что они нанесли британским городам вреда больше, чем люфтваффе. Особое внимание он уделил реконструкции площади Патерностер возле собора Святого Павла. Он сравнил тщательную работу по реконструкции европейских городов с «изнасилованием Британии», которое происходит в Бристоле, Бирмингеме, Ньюкасле и других городах. Выступая перед аудиторией, которая преимущественно состояла из архитекторов и планировщиков, принц сказал: «За последние пятнадцать лет, несмотря на принятие строгих правил, призванных защитить великолепный вид на собор Святого Павла, ваши предшественники, которые реконструировали Сити, разрушили ландшафт Лондона и осквернили купол собора… Можете ли вы представить, чтобы французские архитекторы решили возвести подобные башни вокруг собора Парижской Богоматери? Или чтобы итальянцы обнесли стенами собор Святого Марка в Венеции?»

Газета Sunday Times с похвалой отозвалась о серьезности принца и его стремлении участвовать в жизни страны. Ведь принц был практически исключен из общественной жизни, пока мать его находилась на троне, то есть всю свою жизнь, а церемониальная роль, которая была ему отведена, не доставляла ему удовольствия. Он выполнял свои обязанности с достоинством, но в глубине души смертельно скучал.

По дневнику принца и его письмам складывается образ замкнутого, преисполненного жалости к себе и обиженного на весь свет человека. Врожденный пессимизм не позволял ему наслаждаться жизнью. Даже рождение сыновей не стало для него праздником. Навестив Диану с принцем Гарри в больнице, он записал в дневнике: «Я смотрел на него и думал: „Бедный малыш! Что я наделал? Зачем я привел несчастное дитя в этот мир?“» [264]

Но озабоченность принца Чарльза защитой окружающей среды не заставило его отказаться от других своих увлечений – дорогих автомобилей. «Как-то раз в Хайгроув доставили новенький, блестящий темно-зеленый „бентли“ с серебристой полосой на боку. Чарльз вышел из дома, чтобы осмотреть машину: „М-м… Цвета должны быть моими… Увезите!“» За десять тысяч фунтов принцу доставили именно такую машину, как он пожелал.

Однажды после охоты принц с телохранителем возвращался домой. После сильного дождя на проселочной дороге образовалась огромная лужа. На другом конце поля работали двое мужчин на тракторе. На полпути через лужу машину залило. Трактор до этого успел вытащить несколько автомобилей. Трактористы с нескрываемым злорадством пробормотали: «Посмотрите-ка, кого к нам занесло…» «Бентли» был безнадежно испорчен, вся электрика вышла из строя. Машину отправили к производителю с требованием доставить аналогичную на следующий же день, поскольку у принца было назначено очередное мероприятие. Таких машин нашлось всего две – одна в Шотландии, другая в Германии. Машину из Шотландии немедленно доставили на завод, где ее тюнинговали, как того требовал принц. Люди работали всю ночь, чтобы доставить автомобиль в Хайгроув вовремя. В восемь утра машина уже стояла перед домом. Принц вышел, взглянул на автомобиль, возмутился: «Она же черная! Я ненавижу черные машины!» – и закрыл дверь. «Что ж, – сказал он помощникам, – поедем на „воксхолле“…» [265]

Чарльз не догадывался, что внимание публики теперь привлекают не только его общественные обязанности, но и личное поведение. Диану всегда обвиняли в том, что она не понимает своего долга перед монархией. На самом деле, это было вовсе не так. Несмотря на все несчастья в личной жизни, она относилась к обязанностям принцессы Уэльской очень серьезно. Скорее подобные обвинения следовало бы предъявить Чарльзу, который никак не мог связать свое стремление к Камилле и растущую неприязнь к супруге, матери будущего короля, с общественными обязанностями наследника трона. Постепенно он превращался в своего дядю Дэвида – а ведь лорд Маунтбаттен предупреждал его, что это плохой пример! Внешне Чарльз был очень похож на отца и «почетного деда», но по характеру – и даже по мелким движениям! – он все больше напоминал непутевого Эдуарда VIII. Он даже запонки теребил так же, как Дэвид, и точно так же, как он, постоянно поправлял галстук. Как и Эдуард VIII, Чарльз был склонен жалеть себя, страшно обижался на шуточки в свой адрес, терпеть не мог отца и превыше всего ставил свою страсть к «любимой женщине», не задумываясь о будущем монархии и об ожиданиях народа.