Марина Чапман - Девочка без имени. 5 лет моей жизни в джунглях среди обезьян

Анна-Кармен отдала меня в распоряжение одной из женщин, которая заставила меня работать. Я очень слабо представляла себе, что означает «работа», не говоря уж о том, что мне трудно давались те или иные конкретные действия. Процесс обучения осложнялся тем, что я не понимала обращенных ко мне слов.

Я в течение долгих часов наблюдала, как индейцы работают в своей деревне. Они готовили еду, стирали одежду, присматривали за детьми и так далее. Но здесь я находилась в незнакомой среде, чувствовала себя стесненной и запертой в четырех стенах и поэтому плохо понимала, как делать то, чего от меня хотят. Я не очень хорошо представляла себе современный дом. Что такое «окно», зачем его надо мыть от пыли? Да и вообще, что такое пыль? Что такое пятно грязи и опять же зачем от него надо избавляться?

Однако Анна-Кармен твердо решила, что я должна как можно быстрее научиться убираться в доме. Мне объяснили, что надо взять в руки тряпку, намочить ее водой или нанести на нее специальную жидкость, после чего тереть ею в определенных местах. Одна из женщин положила руку на мою ладонь, в которой была тряпка, и показывала мне, как надо тереть. Я постепенно начала понимать, что у людей есть разные имена, например Лолита, София и Имельда.

В общем, я начала обучаться тому, что со временем стало моим основным занятием, – уборке в тех местах, в которых никто не хотел убирать. Времена, когда я давила камнем цветы, листья и семена, чтобы получить разные краски, закончились навсегда. Все яркие цвета исчезли из моей жизни, я должна была превратиться в прислугу. Одним из моих постоянных поручений стало мытье пола.

Для мытья пола нужна швабра – длинная палка с тряпкой на конце. Она похожа на перевернутый цветок. Эту швабру надо было окунуть тряпкой в ведро с водой, после чего размазывать по полу. Я понятия не имела, зачем нужно, чтобы пол стал мокрым. Мне это казалось совершенно бессмысленным. Когда в джунглях шел дождь, земля становилась мокрой и вязкой, и спать на такой земле было не очень приятно. Тем не менее Анна-Кармен хотела, чтобы полы в ее доме были мокрыми. Мне дали в руки швабру и жестами показали, что надо мыть пол.

«Estupido! Estupido!» [6], – громко кричала на меня Лолита. Она потеряла терпение, схватила меня за руки и начала показывать, как надо мыть пол. Я путалась в длинных штанинах и чуть не падала. Швабра оставляла на полу мокрые разводы.

Она отпустила меня и жестом показала, что я должна повторить то, чему она меня учит. Я постаралась копировать ее движения, но у меня ничего не вышло. Лолита принялась снова на меня кричать.

За тот день я услышала слово «Estupido!», наверное, миллион раз. В какой-то момент я даже решила, что это мое имя. Я старалась изо всех сил, чтобы они остались мною довольны и перестали кричать, но у меня ничего не получалось. Несколько лет я училась выживанию в джунглях, но тут все мои познания оказались бесполезными. Меня пугало то, что я не была в состоянии управлять своими движениями. Я не могла открыть дверцу шкафа, потому что не понимала, как повернуть ручку, – я умела только толкать и тянуть. Я не умела тереть. Не умела распылять чистящее средство из баллончиков. Не умела протирать.

Любопытно, что после того, как я научилась мыть пол, мне эта процедура даже понравилась. При мытье пола я имела дело с водой, которую, как уже писала, не любила, но в данном случае могла контролировать. Мне нравилось наблюдать, как вода в ведре постепенно меняла цвет, превращаясь из прозрачной в коричневую, забирая в себя грязь с пола. Мне нравилось, как капли воды падают мне на голые ноги, охлаждая кожу. Мне нравилось, что чем больше воды впитается в тряпку швабры, тем больше останется на полу. Это были простые вещи, но они скрашивали мое существование.

Однако эти невинные игры не пришлись женщинам по вкусу. Я не могла им угодить, потому что не понимала, как все в доме устроено. Я не могла запомнить, что тарелки легко бьются. Они кричали мне: «Es fragil!» [7]–но я не понимала их слов. Я брала мокрую тарелку, чтобы вытереть, – тарелка выскальзывала у меня из рук, падала на пол и разбивалась. Я смотрела на осколки и не понимала, почему это произошло.

Удар тарелки об пол я не воспринимала как нечто плохое и предвещающее проблемы. Я не была знакома с бьющимися материалами, из которых делают тарелки. Мгновенно появлялась Анна-Кармен и начинала меня колотить, я убегала и пряталась. Но я не знала, за что меня наказывают. Я была неспособна связать звук разбивающейся тарелки с тем, что меня ждет наказание. Меня просто удивлял звон, с которым тарелка разбивалась об пол. Я не понимала ценность тарелки и то, почему она бьется. В джунглях все было устроено гораздо логичней и проще. Там существовали твердые и мягкие предметы, и каждый из них можно было использовать для определенной цели. Например, камень был твердым, и им можно было расколоть орех. Цветок был нежным и мягким, что прекрасно соответствовало смыслу существования цветка, появившегося на свет, чтобы цвести. А вот что такое «Es fragil!» – по крайней мере вначале, для меня оставалось загадкой.

Я не понимала смысла и назначения многих вещей, с которыми сталкивалась в доме. Мне казалось, что их свойства не соответствовали тому, как эти вещи использовались. Окна пылились, на полу появлялась грязь, предметы, из которых ели и пили, были хрупкими и разбивались при падении. В общем, многие явления казались мне совершенно «estupido». Зачем люди так усложняли свою жизнь?

Все вокруг как будто специально сбивало меня с толку и заставляло мучиться: одежда, узлы и ремни, столовые приборы, а также правила. Я ничего не понимала и должна была сама во всем этом разбираться. При этом на меня постоянно кричали и били по несколько раз в день. Меня били за какую-нибудь провинность, а потом, когда я убегала и пряталась, – находили и снова били. Не проходило и дня без того, чтобы я с горечью не вспоминала свою обезьянью семью и не жалела о том, что вместо жизни в джунглях выбрала этот кромешный ад.

В то время я, конечно, не знала, что охотники привезли меня в деревушку под названием Лома де Боливар, расположенную на севере Колумбии, в тридцати минутах езды от центра города Кукута [8]. Эти места могли находиться в десяти или в сотне километров от моей родной деревни. Впрочем, это не имело значения, потому что своим настоящим домом я считала джунгли.

Домом, в который я попала, владела Анна-Кармен, и в нем проживали несколько женщин, а также дети самых разных возрастов. Это был самый простой одноэтажный дом, состоявший из четырех или пяти комнат. В комнатах стояли кровати, некоторые были отгорожены занавесками, наподобие того, как отгораживают койки в больницах (хотя тогда я не видела больниц и не знала, что это такое). Сбоку была пристроена веранда, выходившая в весьма скудный огород и сад, где росло несколько пожухлых деревьев. В саду жило несколько козлов и коз, которых я сразу полюбила. Кроме этого при доме жила облезлая, блохастая, но милая и добрая собака, и кругом водилось достаточно разных насекомых, глядя на которых я могла утешать себя мыслью о том, что здесь есть хоть что-то из моих любимых джунглей. Впрочем, все, что могло напоминать мне о них, было хилым, отдаленным и приглушенным. Животные и растения казались слабыми копиями своих диких собратьев.