Дэвид Шилдс - Сэлинджер

Следите, пожалуйста, следите за вашим талантом с некоторой дозой реалистичного (или циничного или горького) понимания того, что никто другой на самом деле не пригоден для выполнения этой задачи. Я немного знаю об этих рисках и довольно сомнительной привлекательности ранних публикаций.

Думаю, у вас больше здравомыслия, физического и психического здоровья, чем было у меня в 18 лет. Что вы лучше оснащены и подготовлены… В 18 лет вы вдвое больший писатель и вдвое более проницательный наблюдатель, чем в этом возрасте был я. Да что там вдвое – в десять раз, а то и больше. Я был незрелым, склонным к мелодраме парнем, полным лжи и уловок, с помощью которых я защищался. Я писал и писал, но получалось у меня плохо, действительно плохо… Мне не надо так печально предполагать, что вы позволяете делам складываться довольно медленно. «Слава и успех». Вас это не особенно беспокоит, потому что вы, я думаю, умны и рассудительны. Проглотишь одну добрую ложку этого – и вкус меняется, резко или неуловимо. Разумеется, «слава» для пишущего автора слагается, в основном, из разнообразных форм заметности, и почти все из них, пока они длятся, непостоянны и даже более того.

Будьте решительно мудры.

Чувствую, что должен сделать совершенно для вас ясным: во-первых, я совсем не мудрый, и если бы вы подумали, что я мудрый человек, это немало бы меня потрясло. Мои основные характеристики таковы: я подозрительный, недоверчивый солипсист средних лет – на обеде, который прошел на прошлой неделе в Нью-Йорке, один новый и ценный друг назвал меня грязным «козерогом», сидящим в одной утлой лодчонке с Говардом Хьюзом и Ричардом Никсоном.

Большую часть жизни я провел в могиле и ныне испытываю все более сильное и грустное сомнение в отношении почти всех ценностей, к которым я когда-то долго и по-доброму присматривался. Мои скромные выводы о том и об этом иногда представляются мне почти мудрыми, но на самом деле я на этот счет не обманываюсь, поскольку у меня на самом деле нет характера и присущей характеру силы для того, чтобы быть мудрым.

Я хотел бы расчистить путь для нашей дружбы, устранив любые безумные иллюзии. Полагаю, что мы почти наверняка друзья. Земляки , если вы знаете это старинное умное центральноевропейское слово.

Я не удивлен, что вы уже понимаете: слово, написанное незнакомцами, имеет пугающую силу… И того страшнее: незнакомцы используют эту силу с таким сводящим с ума бесчувствием и такой безответственностью… В половине случаев человеку даже не пишут – в него стреляют словами. В годы, когда я напряженно публиковал свои произведения, вся эта обстановка почти прикончила меня. Должен сказать, что все эти годы я справлялся с ситуацией с некомпетентностью, которая была чудовищно близка к совершенной. Я почти все делал неправильно, откликался на все самым нелепым образом, какой только можно вообразить. Всего несколько написанных за многие годы писем (их очень немного) были удачными. В ответ я нерегулярно и редко получал письма от родственников, мужчин, женщин или детей. Но эти письма были очень редкими, а я могу сказать без притворной, наигранной скромности (поскольку то, что я пишу, не имеет отношения к скромности), что, возможно, ни один из ныне живущих писателей-авторов художественных произведений не получает больше писем, чем я.

Для работающего писателя друзья, родственники – тоже беда. По меньшей мере, моих родственников – тех, которых я неловко, скрепя сердце и вынужденно признаю родственниками, – в годы моего самого очевидного успеха я стал ненавидеть. Каждый из моих родственников принимался разыгрывать что-то эмоциональное, чувствительное. Или что похуже… Вы ведь в последние две недели увидели кое-что в этом роде, не так ли? Новая жизнь в обеденном зале Йеля. Зависть, обида, лесть.

Думаю, я совершенно уверен в том, что у меня есть качества, о которых вы так естественно пишите, если такие качества вообще есть… Итак, прошу вас: не позволяйте ни себе, ни какому-нибудь из ваших безумных друзей, любовников или критиков создавать какие-то серьезные или длительные сомнения на этот счет… Делайте свое дело, пишите так, как вам нравится и старайтесь, из всех сил старайтесь проявлять хладнокровие по отношению ко всему остальному. Не позволяйте никому в прессе нажимать на ваши тайные кнопки. Пусть никто в мире не сможет огорчить вас или беспорядочно досаждать, докучать вам. Или, что так же, а, может быть, и более важно, не позволяйте чьему-либо мнению или суждению о ваших произведениях приводить вас в беспорядочную радость .

Я – своего рода пятидесятитрехлетний слюнтяй, к тому же затворник и отшельник.

Я люблю (или любил) играть на бильярде.

Если вам нравится обращаться ко мне как к м-ру Сэлинджеру, пожалуйста, обращайтесь формально – или как вам будет угодно, однако почти все, кроме меня самого, зовут меня Джерри.

Быть настоящим трудно, но земляки используют возможность просто общаться по почте так же хорошо, как и все прочие.

Один из моих интересов, страстей, если угодно, – Медицина, все, что касается исцеления, восстановления или компенсации распада тела… Оба ребенка очень опытны в пересказе мне симптомов – подробном, действительно тщательным перечислением симптомов. Это ужасно трогательно или, по меньшей мере, представляется трогательным, когда я достаточно отключен для того, чтобы мыслить таким образом. В конце концов, возможно, будет что-то одно полезное, что я смогу дать им.

Вас, возможно, интересует, зачем автор художественных произведений многие годы занимается философией медицины и терапией. Я, более или менее, сделал то же самое с некоторыми аспектами религиозной философии, мистицизма и кое-чего еще. Иногда эти занятия уводят меня от творчества на долгие месяцы и даже на год, а то и два, и это меня беспокоит, но не всегда. Кто-нибудь мог бы бойко сказать, что все перерывы в привычном порядке работы, вероятно, «кармические». Богу известно, что я в жизни использовал, злоупотреблял этим блестящим и по-настоящему опасным словом и даже утопал в нем. Но оно сейчас не пришло мне в голову, чему я рад и от чего испытываю облегчение – мне, кажется, лучше всего живется тогда, когда я позволяю своему уму освободиться от всех привлекательных слов из дальневосточного глоссария, как бы чудесны и уникальны ни были эти слова.

Мне очень понравилось все ваше письмо, а также понравилось направление вашей мысли, то, как работает ваш ум. Одна из причин того, что я не мог написать вам в конце недели письмо, которое можно было бы послать по почте, такова. Я поймал себя на мысли: я пишу вам так, словно мы одного возраста, учились в одно время, прошли одни и те же войны, браки и читали одни и те же книги. А вы на самом деле восемнадцатилетняя девушка, хотя и непохожая ни на кого.