Дэвид Шилдс - Сэлинджер

В этот момент я повернулся направо и увидел человека, который был мне известен как швейцар дома Хосе. Хосе сказал: «Он один». Я взглянул на схваченного мной парня и прижал его к стене. Как только я стал делать это, Хосе закричал: «Он застрелил Джона Леннона! Он застрелил Джона Леннона!» «О Господи», – сказал я.

Я спросил парня: «Что ты сделал?». Он ответил: «Я действовал один». Я подумал: «Это самое странное заявление из всех, какие мне довелось слышать». Я прижал его к стене и надел на него наручники. Тут подоспел и мой напарник.

Появились и другие полицейские, приехавшие по вызову. Они бросились в вестибюль, где нашли истекавшего кровью Джона Леннона. Они подняли Леннона – Херби Фраунбергер и Тони Палмер, они оба занимались тяжелой атлетикой. Когда я повернулся, я увидел, как они выносят Джона Леннона. Они несли его на высоте плеч. Глаза Леннона были закрыты, из уголка рта текла кровь. Все сразу же стало понятно. Если раненого переворачивают лицом вверх, а у него ртом кровь идет, ясно, что у него легкие полны крови. Было ясно, что ранение серьезное. Я понял: они решили, что смогут доставить Леннона в больницу Рузвельта быстрее, чем это сделает «Скорая помощь». Может быть, так они могли спасти ему жизнь.

Задержание Марка Дэвида Чэпмена; справа от него – сотрудник полиции города Нью-Йорка Стивен Спиро.

Дэвид Шилдс: Леннона внесли в машину полицейских Билла Гэмбла и Джеймса Морана и повезли в больницу Рузвельта, которая находилась примерно в миле от места происшествия.

Пол Л. Монтгомери: Полицейский Моран сказал, что мистера Леннона положили на заднее сиденье, и что певец «стонал». Моран вспомнил, что спросил: «Вы – Джон Леннон?» И Леннон простонал: «Да-а» [560].

Стивен Спиро: Я стоял возле «Дакоты» в удивлении. Я прижал к стене парня (позднее я узнал, что его зовут Марк Дэвид Чэпмен), который говорил: «Не делайте мне больно!»

Я сказал: «Никто не собирается причинять тебе боль. Мы доставим тебя в полицейский участок». Я посмотрел на землю и спросил: «Это твоя одежда?» Он снял с себя верхнюю одежду, чтобы было наверняка видно, что он в белой рубашке. Мы находились метрах в 150 от входа в подземку. Он мог бы убежать и скрыться в метро за какие-то секунды. Было ясно, что он хотел остаться на месте преступления.

«Это твоя одежда?» – спросил я. Он ответил: «Да, и книга тоже моя». Книга была «Над пропастью во ржи». Я подобрал ее и сказал задержанному, что заберем ее вместе с его одеждой.

Когда мы доставили его в участок, мы поместили его в камеру для задержанных. Мы обыскали его, сняв с него одежду, чтобы убедиться, что у него нет больше оружия. Во время этого обыска мы и узнали, что малый прилетел с Гавайев, и что на нем термобелье, хотя на улице было тепло. Заглянув в книгу, я увидел, что он написал: «Это мое заявление». В тот момент я не понял, что эти слова значат.

Стефан Линн: Я вошел в операционную экстренной медицинской помощи до того, как туда доставили раненого. Когда внесли пациента, старший хирург был уже там. Раненого доставила не «Скорая помощь», а полицейские, которые его и внесли.

Мы бросились в травматологическую палату. Мы раздели раненого. В верхней левой части груди было три раны и одна сквозная рана была в левой руке. У раненого не было давления крови, пульса, он не подавал признаков жизни, ни на что не реагировал. Мы точно знали, что надо делать: реанимационные процедуры, переливание крови, хирургические операции в отделении экстренной помощи. Мы обнажили грудь раненого, чтобы найти источник кровотечения. По ходу дела медсестры вытащили из кармана раненого бумажник и сказали: «Он не может быть Джоном Ленноном». Что это все же Джон Леннон мы поняли тогда, когда в палате срочной помощи появилась Йоко Оно.

Когда мы обнажили грудь Леннона, то увидели море крови. Три пули порвали сосуды, ведущие от сердца, разорвали их в клочья. Мы старались. Мы переливали ему кровь. Мы спешно восстанавливали поврежденные сосуды. Я буквально держал в руках его сердце. Мы проводили массаж сердца, но оно не наполнялось кровью. В нем не было крови. Мы пытались запустить его сердце, но ничего не смогли сделать. Через 20 минут мы объявили, что Джон Леннон скончался. После этого медсестры, я, все находившиеся в палате на секунду застыли, чтобы осознать, что произошло, и где мы находимся.

Йоко Оно под охраной полиции идет на поминовение Джона Леннона.

Затем я должен был сообщить Йоко Оно о смерти Леннона. С Йоко был Дэвид Геффен. Я сказал: «У меня плохие новости. Несмотря на все наши усилия, он скончался». Йоко отказалась верить. Она воскликнула: «Нет! Это ложь! Этого быть не может. Вы мне лжете. Это не может быть правдой. Скажите мне, что он не умер». Но через пять минут она осознала, что произошло. Первым, что она сказала мне, были слова: «Доктор, пожалуйста, не делайте официального сообщения в течение 20 минут. За это время я успею добраться до дому и сказать Шону, что произошло».

Ричард Стейтон: Я был в ресторане, ел стейк и смотрел по телевизору передачу «Футбол в понедельник вечером». Помню, как Говард Коселл прервал игру и сказал: «Иногда события меняют видение жизни. Почему мы смотрим эту игру? Она не имеет значения. Убили Джона Леннона». Фрэнк Гиффорд спросил: «Джона Леннона?» Все, кто был в ресторане, вскочили, спрашивая: «Джона Леннона? Да вы шутите». Это был удар, который я уже испытал однажды, когда услышал об убийстве Роберта Кеннеди, но я чувствовал к Джону Леннону большую близость, чем к Роберту или Джону Кеннеди.

Марк Дэвид Чэпмен: Я никогда не хотел причинять кому-либо боль, мои друзья подтвердят вам это. Во мне две части. Бо`льшая часть очень добра. Это вам скажут дети, с которыми я работал. Но во мне есть какая-то малая частица, которую невозможно понять… Я не хотел никого убивать и действительно не знаю, почему я это сделал. Я долгое время боролся с этой малой частью моего существа. Но на несколько секунд эта часть взяла верх. Я просил Бога о помощи, но мы ответственны за свои поступки. У меня нет счетов с Джоном Ленноном, и нет возражений против чего-либо, что он делал в музыке, или против его личных убеждений. Я приехал в Нью-Йорк примерно пять недель назад, приехал с Гавайев, и большая часть меня не хотела стрелять в Леннона. Я вернулся на Гавайи и попытался избавиться от меньшей части моего «я», но не смог. Тогда я вернулся в Нью-Йорк [6 декабря Чэпмен прилетел в Нью-Йорк из Гонолулу] в пятницу, 5 декабря 1980 года. Я остановился в общежитии Христианской ассоциации молодых людей на 62-й улице, где провел ночь. Потом я отправился в «Шератон-Центр» на Седьмой авеню. Сегодня утром я пошел в книжный магазин и купил «Над пропастью во ржи».