Дэвид Шилдс - Сэлинджер

Посттравматический синдром – с его бесконечными вспышками воспоминаний – это форма перерождения, перевоплощения, не так ли? Маленькая девочка уже не воплощение искупления: Пуппи толкает тебя на смерть, которую ты охотно принимаешь, поскольку нашел в Веданте источник утешения – миф о перерождении. Никакого страдания – и можно надеяться на новую жизнь. Точно так же, как ты вынудил твою первую жену стать свидетельницей твоего самоубийства, теперь ты травмируешь Пуппи, наказывая ее за то, что она – человек. Она будет всю свою жизнь снова и снова переживать твою смерть. Твои гениальные, героические самоубийства или почти самоубийства во всех твоих перерождениях – это пацифистские выступления протеста против мировой войны.

Проникновение в рану тебе важнее мира, который нанес рану. «Ты пребываешь в этом мире, но ты не от него. Теперь ты свободен для того, чтобы быть с теми, кого любишь, и неважно, кто эти люди – религиозные деятели, исторические фигуры, личные друзья или вымышленные персонажи» [375].

Пэт Йорк: В 1966 году меня пригласили снимать актеров Марлона Брандо и Роберта Форстера, игравших в киноверсии романа Карсон Маккаллерс «Отражения в золотом глазу». Это были ночные съемки, начинавшиеся в сумерках и заканчивавшиеся на рассвете. Съемки проводили на военной базе Митчелл на Лонг-Айленде…

Как это обычно бывает на киносъемках, возникали паузы, необходимые для смены декораций. Во время одного из таких перерывов ко мне подошел представительный мужчина в возрасте и начал разговор. Он все время говорил о том, что ему понравился мой голос, и задавал много вопросов на разные темы, интересовался моими симпатиями и антипатиями. Задать вопросы о нем самом было невозможно, поскольку он говорил безостановочно и продолжал рассказывать о том, как ему нравится мой голос. Я поблагодарила его, но не могла понять его одержимость особенностями моего голоса.

Наконец, он заметил, что не может поверить в то, что у меня нет ни малейшего акцента, и спросил, из какой части Италии я приехала. Я ответила, что я американка, родившаяся на Ямайке, учившаяся во французской школе в Англии, а также в Германии, и завершившая образование в США.

Казалось, он был ошеломлен. Он сказал, что расспрашивал обо мне разных людей, и, по меньшей мере, трое из них сообщили ему, что я – итальянка. Мы оба посмеялись над этим, и я представилась ему, после чего он назвал свое имя: Дж. Д. Сэлинджер.

Я знала, что Сэлинджер стал затворником, и примирить этот факт с человеком, с которым я так непринужденно разговаривала, я не могла. Я сказала ему, что мне очень нравится его книга «Над пропастью во ржи» и что мой сын-подросток Рик только что прочитал эту книгу и ни о чем другом не может говорить. Сэлинджер сказал, что хотел бы установить контакт с Риком и спросил его имя и адрес…

Сэлинджер переписывался с моим сыном. Через несколько лет, когда Рик учился в Париже, я как-то вечером пообедала с ним. Сын был одинок и несчастен. Его квартиру ограбили и в числе прочего украли чемодан, в котором он хранил все письма Сэлинджера. Сына не слишком расстроила потеря многих других вещей, но смириться с тем, что украли письма его идола, он не мог [376].

Корниш, Нью-Гэмпшир; Нью-Йорк, 1953–1960

С конца 40-х годов Сэлинджер все более уходит в восточную философию и религию, особенно Веданту. Посещая нью-йоркский Центр Рамакришны-Вивекананды, уединяясь в отдаленных сельских районах штата Нью-Йорк и читая священные индуистские тексты, он основывает практически все решения в своей жизни на принципах Веданты. Согласно предписаниям Веданты, во второй стадии жизни человек должен стать домохозяином – жениться, создать семью и обеспечивать ее. Сэлинджер женится на Клэр Дуглас, ставшей прообразом героини повести «Фрэнни» и членом трех семей: собственной семьи Сэлинджеров, вымышленной семьи Глассов и третьей – семьи Уильяма Шона, редактора журнала New Yorker , разблокировавшего одержимость Сэлинджера, особенно его одержимость чистотой, молчанием и, в конечном счете, чистотой молчания. Сэлинджер пишет, как одержимый, в бункере, отделенном от главного дома. Сэлинджер разговаривает так, словно вымышленные им персонажи существуют в реальном мире, вне страниц его рукописей. Сэлинджер существует на ничейной земле среди членов вымышленных им семей, кланов Глассов и Колфилдов, в довоенном и послевоенном мирах, и в жизни молодых женщин, которых он пытается заманить в свое воображение и в свою жизнь. Как отец семейств, Сэлинджер жонглирует ими, пытается спасти свою довоенную детскую непосредственность от послевоенной травмы. Скрытая напряженность должна привести к разрушению.

Пол Александер: После случая с Ширли Блейни Сэлинджер решил выйти из своего уединения и установить отношения с людьми своей общины. Он стремился сдружиться с людьми постарше и ходил на вечеринки, на которые его приглашали.

Шейн Салерно: Осенью 1950 года Сэлинджер, которому тогда был 31 год, встретил Клэр Дуглас, которой было 16. Клэр училась в выпускном классе в Шипли, женской школе-пансионе в Брин Мор, штат Пенсильвания, и Сэлинджер встретил ее на вечеринке, устроенной художницей Би Стейн и ее мужем, переводчиком и автором журнала New Yorker Фрэнсисом Стигмюллером. Родители Клэр жили в том же многоквартирном доме, что и Стигмюллер и Стейн, на 66-й Восточной улице.

Маргарет Сэлинджер: На вечернику Клэр явилась на удивление красивой: с широко открытыми глазами, она казалась уязвимой, стоящей на краю, – как Одри Хёпберн в фильме «Завтрак у Тиффани» или как Лесли Кейрон в фильме «Джиджи»… Свои каштановые волосы Клэр зачесывала назад, открывая свой прекрасный лоб… В тот вечер, когда мои родители встретились, на ней было синее хлопчатобумажное платье с бархатным воротником более темного синего цвета, простое и элегантное, как цветок ириса [377].

Клэр Дуглас: Господи, мне так нравилось это платье… Оно идеально соответствовало цвету моих глаз. В жизни не носила ничего прекраснее.

Шейн Салерно: На вечеринке Джерри и Клэр не удалось толком поговорить, поскольку и он, и она пришли с другими людьми, но на следующий день Сэлинджер позвонил Би Стейн, поблагодарил ее и попросил адрес Клэр в Шипли. На следующей неделе Клэр получила письмо от Сэлинджера. В течение 1950/51 учебного года он звонил и писал ей.

Пол Александер: Сэлинджер увлекся Клэр, как только увидел ее. Она была привлекательной, красивой, хорошенькой в очень обворожительном смысле этого слова. В ней были мягкость и деликатность, которые Сэлинджер счел очень привлекательными… Становившегося старше Сэлинджера постоянно влекло к женщинам, которым еще не исполнилось 20. Была молоденькая венка, потом – Уна О’Нил, а теперь появилась Клэр.